Светлое небо! Вся жизнь Солля, вся счастливая и достойная жизнь его тысячей осколков летела в невообразимую пропасть, позади него оставались позор и боль, которые страшно было вспоминать; впереди его ждала серая, мутная, тошнотворная неизвестность, о которой страшно было помыслить. За что?!
Солль снова и снова задавал себе этот вопрос. В корне всех обрушившихся на него бед лежала трусость, внезапно проснувшаяся в душе храбреца; но как, почему, каким образом стало возможным такое перерождение? Откуда пришла болезнь?
Дуэль с незнакомцем. Эгерт то и дело возвращался к ней мысленно и всякий раз удивлялся: неужели одно поражение способно было так сломить его? Одно нелепое, случайное поражение, произошедшее без свидетелей…
Он изо всех сил сжал зубы и уставился в окно, за которым уже бесконечно долго тянулся сырой, темный лес.
Копыта лошадей выбивали ровный дорожный ритм; торговец проснулся и развернул узелок с ломтем хлеба и копченой куриной ногой. Эгерт отвернулся – он был голоден. Девица уморила наконец муху и тоже потянулась за узелком, в котором оказались булочка и кусочек сыра.
Писец, по-видимому, раздумывал, не пора ли и ему поужинать – когда в размеренном ритме лошадиных копыт появились вдруг лишние, фальшивые ноты.
Дилижанс дернуло – сначала вперед, потом как-то неуклюже вбок; неразборчиво, испуганно закричал возница на передке. Топот копыт послышался сзади и сбоку; торговец вдруг побледнел как мел, и рука его, сжимающая лоснящуюся от жира куриную ногу, крупно затряслась.
Девица удивленно завертела головой; на губах у нее белели приставшие крошки. Писец икнул; Эгерт, ничего не понимая, но чуя недоброе, вжался лопатками в потертую обивку.
Впереди что-то грузно ударилось о дорогу; дилижанс резко сбавил ход, Эгерт едва не полетел вперед, на торговца.
– Осади! – зло выкрикнул мужской голос откуда-то сзади. – Осади, стой!
Истерически заржали сразу несколько лошадей.
– Светлое небо… – простонал торговец. – Нет… Нет!
– Что это? – тонко спросила девица.
– Разбойники, – объяснил писец спокойно, как у себя в конторе.
Сердце Эгерта, несчастное боязливое сердце, одним судорожным движением прыгнуло вверх, к горлу, чтобы тут же провалиться вниз, к желудку. Он скорчился на сидении и плотно зажмурил глаза.
Дилижанс качнулся и стал. Быстро и умоляюще забормотал возница, потом вскрикнул и замолчал. Дверцу дилижанса рванули снаружи: