– Глупо заваливаться в таком виде на урок. Они решат, что ты под кайфом…
– Пусть решают, что хотят, – отмахнулся Энджел.
Как только Ливиан отнял руку Энджела довольно круто занесло. Он был вынужден опереться о стену.
– Ну как хочешь. Я тебе не нянька. Уговаривать не намерен, – процедил Ливиан, отступая.
– Ты и так явил чудеса милосердия, дотащив меня сюда, – насмешливо протянул Энджел.
Голос его звучал приглушённо и с придыханием. Так же разговаривал Альберт, когда Ирис помогала ему вытаскивать пули из ран.
При воспоминании об этом девушка поморщилась. На душе сделалось тяжело и неприятно.
Когда Энджел поднял голову Ирис поразило, насколько бледным было его лицо. Куда там ей или Катрин? Рот казался запёкшимся. Глаза напоминали два провала, две тёмные ямы.
Неожиданно Энджел, двигаясь изящно и интимно, как любовник, придвинулся к Ливиану так близко, вплотную, что Ирис замерла.
Сердце её билось часто и взволнованно, как от испуга.
От искр, что рождались между этими двумя, становилось тяжело дышать. Было только не понятно, злость тому причиной или – страсть? Ирис от души надеялась, что первое.
Энджел провокационно ухмыльнулся и, чуть повернув голову, коснулся губами чуткого уха.
Он прошептал, положив руки на грудь противника:
– Ты такой же зверь, как и наш отец. Чужая боль тебя заводит, правда? – Энджел поднял на Ливиана вопрошающий, провоцирующий и словно бы искушающий взгляд. – Или тебя заводит именно моя боль? – призывно облизнул он губы перед тем, как приблизить их к губам застывшего, словно соляной столб, собеседника. – Ты ведь хочешь меня, Ливиан, признай? Хотя бы – так? Ну, раз уж всё остальное ты в себе принять боишься.
– Ты придурок, Энджел. Придурок с поломанной психикой. Тебе повсюду мерещатся собственная неотразимость и чужая похоть.
– Не стану отрицать то, что всем известно, – кивнул Энджел. – Я такой, какой есть. Что поделать?
– Для начала можно перестать гордиться тем, чего бы следовало стыдиться, – ухмыльнулся Ливиан.
– Я – бесстыдно, ты – стыдясь, но какая разница, раз мы оба барахтаемся в одной и той же луже?
– Мечтай. Я, в отличие от тебя, хотя бы не шлюха, – хлёстко бросил Ливиан.
– Лучше быть шлюхой, чем садистом, – парировал Энджел.
Ирис уже сто раз пожалела, что не заявила о своём присутствии сразу же. У неё было такое ощущение, словно кто-то занимается любовью, а она подглядывает за ними в замочную скважину.