Правда, я и помыслить не мог, что Кэтти станет мужественно молчать о попытках Синтии её прикончить.
Я много о чём не мог помыслить – просто не хотелось, настолько неприятно, гадко и мерзко.
Что творится в голове у Синтии? Может, не смотря на внешнюю молодость, у неё всё-таки начался старческий маразм? Как ещё объяснить её веру в то, что я беспрекословно стану играть в дурацкие игры с ритуальными жертвоприношениями? Позволю ей убивать людей? А то ещё и сам начну танцы с бубном вокруг горы трупов?
Катрин тоже не уставала удивлять. Всё это время она знала обо мне куда больше, чем я мог вообразить.
Откуда, кстати? Сестрица разболтала? С неё станется. Хотя вряд ли. Синтия носится со своей загадочностью, как красавица с зеркальцем. Научилась бы ещё самовосхваляться поменьше, может быть и вытянула бы роль древней ведьмы, которую на себя взяла.
А может быть она уже и не играет? Я знал прежнюю Синтию, пусть и полную недостатков (а кто из Элленджайтов без греха?), но не убийцу.
Хотя… может быть, я и тогда её не знал?
Память услужливо напомнила о самой первой смерти в нашей семье, повлекшей за собой всё остальное. Была ли смерть Ирэн действительно самоубийством? Конечно, она была потрясена вскрывшейся правдой о своём обожаемом Ральфе, но всё же кузина была одной из нас, а Элленджайты так просто не сдаются.
«Ты же сдался? – гадко шепнул внутренний голос. – Почему она не могла?»
Я не сдался. Не слабость была причиной моему поступку. Я прыгнул под колёса железного состава не из трусости перед жизнью, а из желания причинить боль тем, кого любил. В той старой войне никто не брал пленных. Так что всё сейчас происходящее теперь можно рассматривать как заслуженный мной персональный ад.
С Ирэн же совсем другая история. Как только до моей дорогой Синтии дошло, что между кузиной и «нашим» с нею Ральфом не интрижка, а кое-что посерьёзней, бедняжка была обречена.
Если бы я тогда открыл глаза шире! Если бы только заставил себя увидеть то, что видеть не хотел, может быть, вся история закончилась бы иначе?
Впрочем, я и тогда кое-что видел. Просто не хотел вмешиваться.
Не желал допускать мысли о том, что Синтия не просто избалованна, испорчена и эгоистична, что она с каждым новым днём всё больше становится чудовищем. Пострашнее меня и Ральфа.
Мобильный издал сигнал вызова. Номер не определился. Но я и без того знал, кто звонит.