– Кроме меня и сестры никого нет, – со вздохом ответил я на его вопрос.
– Но хотя бы прислуга должна быть здесь?..
Он оборвал фразу на полуслове и почти бессильно опустился в кресло, уронив голову на руку.
– Они все мертвы?.. Этого не может быть.
– Ну, можешь считать, что умер сам и попал в ад, – усмехнулась Синтия. – Никто же не знает на самом деле, что ждёт его после смерти. Может быть, все они живут в своём мире. А мы теперь вынуждены жить здесь. Не бойся, дорогой. Здесь не так уж и страшно. По-своему даже уютнее, чем в нашей прошлой жизни.
Он посмотрел на неё, как на сумасшедшую.
– Выпивка в вашем 2002-м ещё есть? Нужно промочить горло.
Синтия молча выгнула бровь и презрительно передёрнула плечами:
– О! Об это не беспокойся, папочка. Выпивки здесь даже больше, чем раньше. Пей – хоть ухлебайся. Альберт, будь так любезен, принеси нашему гостю выпить.
– Да, госпожа Элленджайт, – отвесил я сестрице шутовской поклон.
– Как ты меня назвала?
Ральф машинально взял из моих рук протянутую бутылку виски, покрутив её в пальцах.
– Я тебя как-то назвала? Ах, да – папочкой? Ну, это объясняется очень просто. Я назвала тебя папочкой потому, что я и на самом деле твоя дочь, – Синтия склонилась к нему близко, так, что взгляд Ральфа невольно скользнул в соблазнительную ложбинку между упругими полушариями, выглядывающими из-за низкого выреза пеньюара.
Похоже, смысл сказанного не сразу достиг его сознания. По крайней мере, ничто не дрогнуло и не переменилось в его скульптурно-идеальном лице.
Ральф поднёс бутылку с виски к губам и сделал несколько крупных глотков.
Я поморщился, представляя, каким огнём обернутся в его внутренностях алкоголь. И каким-то извращённым образом мне хотелось почувствовать ту же боль.
Лицо его было бледным. Но оно и до этого румянцем не сияло.
– Моя дочь? – протянул он с лёгким вздохом. – У меня не было дочери.
– Если ты о чём-то не знаешь и не догадываешься, это не значит, что этого не существует, – голос Синтии сочился сахаром и ядом.
– Каким образом моя дочь, будь она у меня, могла бы дожить до 2002-го?
– А каким образом ты сам сейчас оказался здесь, папочка? – сверкнула Синтия глазами и лицо её перекосилось от злости.
Сестра всегда интересовалась своим отцом. Она ненавидела мать за то, кем он был. И за то, что предшествовало её появлению на свет. В детстве Синтия была одержима этой темой. Но с годами, повзрослев, всё меньше говорила о Ральфе II, увлекшись нашим больным братцем.