– Я не самовлюблён, – голос его звучал устало. – Просто… просто хочу, чтобы ты всё понял правильно.
– Правильно – это как? Что я должен понять? Что ты хочешь мне сказать?
– Мне нужна была боль, а не удовольствие, – жёстко заявил он мне.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Отчего-то в голове стоял тяжёлый туман.
– И что? Удовольствия совсем не было? – с лёгкой издёвкой поинтересовался я.
– К сожалению… больше, чем я хотел бы получить. Прости, что использовал тебя…
– И за то, что я сейчас тебе вру, – добавил я.
Он вопросительно приподнял бровь.
Я шагнул к нему ближе, глядя прямо в глаза. Ральф не отступил, отвечая взглядом на взгляд.
– Вру?
– Если бы ты хотел боли без секса, что мешало тебе об этом попросить?
– Учитывая нашу физиологию, ничто не способно доставить её сильнее. Так что… ты мне нравишься, Альберт. И я надеюсь, что сегодняшний инцидент не помешает установиться дружеским отношениям между нами?
– С чего бы? Одно другому не мешает. Ведь так?
Он кивнул:
– Так.
Я придвинулся ближе:
– Разрешишь?..
Ральф в недоумении чуть свёл свои идеальные, будто нарисованные, брови:
– Разрешу – что?..
– Хочу почувствовать, что чувствуешь ты.
– Нет! – он почти грубо отпихнул меня от себя, чем, признаться, удивил.
– Почему?
– Потому что тебе это чувствовать не надо.
– Думаешь, я никогда прежде боли не испытывал?
– Альберт, я ответил на твой вопрос. И ещё – день был чертовски утомительный, мне нужно отдохнуть. Я хочу побыть один. Если бы ты услышал меня в первый раз, сейчас не пришлось бы жалеть о том, как ты провёл последние пару часов.
Я окинул его насмешливым взглядом:
– А кто тебе сказал, что я жалею?
Я видел, что ему хуже. Дрожь, сотрясающая его тело, можно было не только ощутить, но и видеть. Он явно с трудом сдерживался и не мечтал продемонстрировать собственную слабость.
– Просто – уйди, – слабым голосом попросил он.
– Хорошо. Только дай слово, что не натворишь глупостей?
Ральф удивлённо взглянул на меня:
– Какие ещё глупости я могу натворить? Обещаю, несколько часов буду вести себя тихо, как мышка.
***
Синтия сидела внизу, в кресле, прямо напротив огромной лестницы, спускающейся со второго этажа вниз. Неподвижно, как статуя и в самой это неподвижности уже не было ничего хорошего.
Я сказал, что не жалею о случившимся? Я солгал. Правда в том, что Синтия собиралась заставить меня пожалеть об этом ещё больше. Эта кукольная неподвижность могла скрывать только дикую, клокочущую ярость. Трудно даже сказать, во что это сейчас выльется.