— Мне кажется, произошло какое-то недоразумение. И оно разрешится, как только девочка придет в себя.
— Вы слишком мягкосердечны, госпожа Фира.
— Просто я до сих пор помню, каково это, мой альфа. И не хотела бы еще раз пережить подобное.
Снова дикий жар проносится от пальцев на ногах и вверх, до самых кончиков волос. Неужели я горю?
— Ритм ее сердца определенно стал быстрее.
— Это так, мой альфа. Но телу нужно время, чтобы принять изменения.
Если я не сделаю хотя бы глоток воды, жар, разливающийся по телу, спалит меня. Сейчас, сейчас… Нужно всего лишь усилие, чтобы открыть глаза. Но губы меня опередили.
— Воды, — прохрипел кто-то, и лишь через несколько мгновений я поняла, что голос принадлежит мне.
Оказывается, кто-то положил меня на кровать. Но почему? Я потеряла сознание? Перед глазами расстилалась мутная пелена, сквозь которую я, опустив взгляд ниже, все-таки смогла рассмотреть высокую фигуру черноволосого и той, кого он называл госпожой Фирой. Память возвращалась скачками. Последнее, что я помнила — как незнакомец втолкнул меня в комнату.
— Я же говорила, — довольным тоном произнесла женщина, прикладывая к моим губам пузатый металлический кубок с водой и придерживая мне голову.
Ощутив долгожданный вкус воды, я схватила кубок обеими руками и принялась жадно глотать ледяную жидкость, проливая на себя добрую часть.
— Не торопись, волчица, — засмеялась толстушка. — Воды у нас предостаточно.
Я наконец напилась и вернула кубок. Сев на кровати, поморгала. Зрение понемногу восстанавливалось. И хотя в комнате царил полумрак, я все видела ясно, словно днем, а свет от горящих свечей, коих в спальне было с пару десятков, слепил глаза. Я прищурилась и опустила взгляд, с изумлением увидев, что моя одежда куда-то пропала. А вместо нее кто-то переодел меня в широкое и длинное льняное платье, напоминающее старинную ночную сорочку.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила женщина.
Я покачала головой.
— Где я?
— Голова кружится?
— Кто вы такие?
— Госпожа Фира, оставьте нас, — приказал черноволосый, подходя ближе. Руки сложены на широкой груди — само воплощение угрозы.
— Но, мой альфа… — робко начала женщина.
Я со смесью изумления и презрения наблюдала за этим представлением. Какой еще альфа? Что за бред? Ладно хоть эти двое перестали разговаривать на своем вымышленном языке.