– Наверно, все так и было, – сказал Мерри, – я, правда, не помню, что я там нес, хотя сон был страшнее смерти; впрочем, сна тоже не помню, и на том спасибо. Точно меня куда-то затянули.
– Едва не затянули, – уточнил Бродяжник. – В замогильный мрак. Должно быть, Всадники оставили где-то своих коней и пробрались в Пригорье Южными Воротами. От Осинника они знают все последние новости; косоглазый южанин тоже наверняка шпион. Веселая у нас будет ночка.
– А что? – спросил Мерри. – Нападут на трактир?
– Это вряд ли, – сказал Бродяжник. – Не все еще подоспели; да и не так они действуют. Им нужна глушь и темень; а большой дом, суматоха, огни, куча народу – нет, это им незачем: путь-то у нас еще долгий, время есть. Сами не нападут, но подручных у них здесь хватит – одни помогут охотно, другие от страха. Тот же Осинник, пяток южан, да и привратник Горри. Всадники в понедельник с ним поговорили на моих глазах; когда отъехали, он был белый, как стена, и колени тряслись.
– Стало быть, кругом враги, – сказал Фродо. – Что делать?
– Спать здесь, по спальням не расходиться! Они уж наверняка проведали, где ваши спальни – круглые окна на север, почти вровень с землею. Останемся здесь, окна закроем ставнями, дверь запрем на все засовы. Сейчас мы с Нобом сходим принесем ваши пожитки.
Он отлучился, и Фродо наспех рассказал Мерри обо всем, что произошло за вечер. Когда Бродяжник и Ноб вернулись, Мерри размышлял над письмом Гэндальфа.
– Значит, так, господа гости, – сказал Ноб, – я там взворошил ваши постели и положил в каждую по диванному валику, с вашего позволения. Еще бурое такое шерстяное покрывало подвернул – очень вышло похоже на вашу голову, господин Тор… простите, сударь, Накручинс, – прибавил он с ухмылкой.
– В темноте поначалу не отличат! – рассмеялся Пин. – Ну а когда разберутся?
– Там видно будет, – сказал Бродяжник. – Может, до утра как-нибудь продержимся.
Они составили заплечные мешки на полу, придвинули кресло к запертой двери и затворили окно. Затворял Фродо – и глянул мельком на ясные звезды. За темными склонами Пригорья ярко сиял Серп: так хоббиты называют Большую Медведицу. Он вздохнул, закрыл тяжелые внутренние ставни и задернул занавеси. Бродяжник разжег в камине большое пламя и задул свечи.
Хоббиты улеглись на полу, ногами к огню, а Бродяжник уселся в кресле у дверей. Почти не разговаривали; один Мерри приставал с расспросами.