– Там разберемся, чего до времени в ход пускать, – сказал Сэм. – Вот, например, чего же… Ну, стихи не стихи, а в этом роде: так, пустяки. Был разговор, я и подумал.
Он встал, сложил руки за спиной, точно в школе, и произнес, то ли пропел на старинный мотив:
На утесе, один, старый тролль-нелюдим
Думает безотрадно: «Й-эхх, поедим!..»
Вгрызся, как пес, в берцовую кость,
Он грызет эту кость много лет напролет —
Жрет, оглоед! Тролль-костоглот!
Ему бы мясца, но, смиряя плоть,
Он сиднем сидит – только кость грызет.
Вдруг, как с неба упал, прибежал, прискакал,
Клацая бутсами, шерстолап из-за скал.
– Кто тут по-песьи вгрызается в кости
Люто любимой тещи моей?
Ну, лиходей! Ох, прохиндей!
Кто тебе разрешил ворошить на погосте
Кости любимой тещи моей?
– Я без спроса их спер, – объяснил ему тролль, —
А теперь вот и ты мне ответить изволь:
Продлили бы кости, тлевшие на погосте,
Жизнь опочившей тещи твоей?
Продлили бы, дуралей?
Ты ж только от злости
Квохчешь над прахом тещи своей!
– Что-то я не пойму, – был ответ, – почему
Мертвые должны служить твоему
Безвозмездному пропитанью для выживанья.
Ропщет их прах к отмщенью, а проще —
Мощи усохшей тещи —
Ее священное посмертное достоянье,
Будь она хоть трижды усопшей.
Ухмыльнулся тролль с издевкой крутой,
– Не стой, – говорит, – у меня над душой,
А то, глядишь, и сам угодишь
Ко мне в живот,
Крохобор, пустоболт,
Проглочу живьем, словно кошка – мышь:
Я от голода костоед, а по норову – живоглот!
Но таких побед, чтоб живой обед
Прискакал из-за скал, в этом мире нет:
Скользнув стороной у обидчика за спиной,
Пнул шерстолап его,
Распроклятого эксгуматора вороватого, —
Заречешься, мол, впредь насмешничать надо мной
И тещу грызть супостатово!
Но каменный зад отрастил супостат,
Сидя на камне лет двадцать подряд.
И тяжкая бутса сплющилась, будто
Бумажный колпак или бальный башмак.
Истинно, истинно так!
А ведь если нога ненадежно обута,
То камень пинать станет только дурак!
На несколько лет шерстолап охромел,
Едва ковыляет, белый как мел.
А тролль по-песьи припал на утесе
К останкам тещи —
Ледащий, тощий, —
Ему не жестко сидеть на утесе,
И зад у него все площе.
– Это нам всем в науку! – рассмеялся Мерри. – Ну, Бродяжник, повезло тебе, что ты его дубиной двинул, а то бы рукой, представляешь?
– Ну, ты даешь, Сэм! – сказал Пин. – Я такого раньше не слыхал.