Тем временем вечерние тени сгустились, и Фродо сковала неодолимая усталость. Еще на раннем закате перед глазами его задернулась темная пелена; теперь и лица друзей были почти не видны. Боль впивалась ледяной хваткой и не отпускала. Покачнувшись, он припал к плечу Сэма.
– Хозяин мой ранен, ему плохо, – сердито сказал Сэм. – Он ехать не сможет, если не отдохнет.
Всеславур подхватил падающего Фродо, бережно принял его на руки и с тревогой глянул ему в лицо.
Бродяжник в кратких словах рассказал об атаке на вершине Заверти, о смертоносном кинжале; достал и протянул эльфу сбереженную рукоять. Тот брезгливо взял ее в руки, но рассмотрел очень внимательно.
– Здесь начертаны колдовские, лиходейские письмена, – сказал он. – Незримые для вас. Спрячь-ка ее, Арагорн, у Элронда пригодится. Только спрячь подальше и не касайся ее. Нет, такие раны мне залечивать не дано. Сделаю, что сумею, но об отдыхе вам пока что и думать нечего.
Чуткими пальцами прощупал он плечо Фродо, и еще суровее стало его лицо: видно, учуял недоброе. А Фродо вдруг почувствовал, что цепкий холод приразнял когти, рука немного согрелась и боль приутихла. Сумеречная завеса проредилась, точно стаяло тяжелое облако. Выплыли из тумана, прояснились лица друзей, и ему прибыло сил и надежды.
– Поедешь на моем коне, – сказал Всеславур. – Стремена я подтяну к чепраку: устроишься поудобнее. И не бойся ничего – с коня не упадешь, раз я ему скажу, чтоб ты не падал. Скачет он ровно и легко; а если что случится, он тебя вынесет, будь уверен – даже вражеские черные скакуны ему не соперники.
– Никуда он меня не вынесет! – воспротивился Фродо. – Что же, я спрячусь в Раздол или где там у эльфов, а друзья – пропадай? Нет уж!
– Не пропадут без тебя твои друзья, – улыбнулся Всеславур. – Погоня за тобой, а не за ними. Ты и твоя ноша, Фродо, – вот наша главная опасность.
Тут возразить было нечего, и Фродо согласился сесть на белого коня. Зато свои мешки они навьючили на пони и пошли гораздо быстрее, даже очень быстро – да разве за эльфом угонишься! Он вел их вперед: сначала сквозь тусклый вечерний сумрак, потом – сквозь ненастную ночную тьму, и не было ни звезд, ни луны. Остановился Всеславур, когда хмуро забрезжило утро. Пин, Мерри и Сэм еле на ногах держались; Бродяжник и тот как-то сгорбился, а Фродо приник к холке коня: его сморил тяжкий сон.