– Ну, вот и зима пришла! – послышался удовлетворенный бабушкин голос, а потом и сама бабушка проплыла в коридоре мимо раскрытой двери нашей комнаты. Она была в ночной рубашке до полу, а в волосах у нее мерцали крупные снежинки. Из-под бабушкиных шлепанцев взвивались маленькие снежные вихри и тут же опадали вниз.
– Какая зима? – раздраженно сказала мать в кухне. – Еще и осени-то не было! Вечно ты все перепутаешь, мама. Погляди в окно!
– А ты поживи с мое, тогда и посмотрим. Восемьдесят семь лет… – мечтательно произнесла бабушка.
Я сел на кровати, поставив ступни в снег на полу. Снег с легким шорохом примялся, и я приподнял ноги, чтобы полюбоваться мягким рельефным отпечатком. Ступни горели, обожженные снегом, и это обстоятельство неоспоримо доказывало, что сон прошел, оставив лишь следы неизвестных женских ногтей на тыльной стороне моих ладоней. Я лизнул ранки, а затем опустил руки в снег, отчего на них налипли сломанные снежинки, которые быстро таяли, превращаясь в прозрачные целебные капли. Я слизывал их с тупым наслаждением, мой мозг еще не работал, а регистрировал все как есть, находя в этом известное удовольствие.
Бабушка продефилировала мимо нашей двери в обратном направлении, подставив ладони падающим снежинкам и благостно улыбаясь.
– Ты будто на лыжах в своих шлепанцах! – крикнул я ей вслед.
– Восемьдесят восемь лет – это вам не хухры-мухры, – сказала откуда-то бабушка.
– Уже восемьдесят восемь! – буркнула в подушку жена. – А вчера было семьдесят пять. Бабушка дает!
Она повернула голову, протерла кулаком глаза и уставилась на зимний пейзаж.
– Платье пропало, – прошептала она, остановив взгляд на неровном сугробике, возвышавшемся на стуле.
Я подошел к стулу, высоко поднимая ноги, точно аист, и тряхнул платье, с которого полетела мелкая серебряная пыль, как будто оторвался прозрачный шлейф и опустился на пол. Оно почему-то пахло арбузом.
Я бросил платье жене, и она поймала его, стараясь не задеть снежного покрова на одеяле.
– Давай все остальное, – приказала она и хихикнула, наблюдая, как один за другим, напоминая жонглерский реквизит, летят в редком снегопаде лифчик с поясом, сорочка и чулки. Все это она быстро натянула на себя, сидя на кровати и не переставая хихикать.
– Ну, теперь начнется! – наконец сказала она.
– Что начнется? – спросил я.