- Сколько я... - слабым голосом проговорила я и прервалась, когда вместе со словами ушли силы.
Господин Вискольд понял и ответил:
- Четырнадцать дней, - проговорил он, хмуря брови и кивая.
- Четырнадцать дней, - повторила я, понимая, что мой маленький питомец совершил невозможное.
- Есть, - попросила я одними губами.
Господин Вискольд сам поил меня куриным бульоном и кормил с ложки какой-то клейкой кашей. Стоило проглотить пару ложек, тело окрепло, слабо, но достаточно, чтобы держать ложку самостоятельно.
Делая над собой нечеловеческие усилия, я съела все, что подал господин Вискольд.
После этого, откинувшись на подушки, скользнула взглядом по комнате и, увидев Альре, кивнула. В ту же секунду управляющий оказался у моего ложа.
- Пусть отрубят голову курице и сцедят кровь в миску, - приказала я. - После отнесите в покои... В покои... В покои его высочества.
Последние слова я выдохнула, дернувшись от боли. Они прозвучали так обыденно, словно мой принц жив, словно не было этого страшного… на границе теплых и холодных земель.
Поклонившись, управляющий удалился.
К ложу приблизилась мистрис Одли и замерла, словно статуя, вглядываясь в мое лицо. Я поискала глазами Рамину, почему-то казалось важным увидеть ее, но зачем - не знала.
- Где Рамина? - спросила я старшую камеристку, и у нее задергался подбородок.
- Она... Она... Ее здесь нет, - забормотала она, избегая смотреть мне в глаза.
Вперед вышла Лана и проговорила, не поднимая головы:
- Мы видели, как ее похитили, ваша светлость. Гвардейцы не смогли отбить ее.
- Пусть все уйдут, - сказала я Оре. - Все.
- Ваше высочество, позвольте хотя бы мне остаться и помочь вам, - забормотала мистрис Одли, чуть не плача. - Хотя бы с переодеванием?
- Все, - устало повторила я, и добавила: - Не волнуйтесь за меня. Да, я не хочу, не желаю жить. Но не допущу, чтобы из-за меня погиб Диларион. А он умрет, если промедлю хотя бы час.
Опочивальня опустела. Стиснув зубы и стараясь не орать от боли, которая, как голодный пожиратель, бросалась на каждое движение, я принялась подниматься с ложа.
- Потерпи, милый, - прохрипела я, глядя на безжизненное тельце дракончика. - Осталось совсем чуть-чуть.
Диларион не отреагировал на мои слова, и даже ощущение кровной связи не дрогнуло, а будто истончилось еще больше.
Не понимая, как это удалось, я спустила ноги с кровати и подхватила дракончика на руки. По сравнению с его прежним весом малыш уменьшился вдвое, зеленая шкурка стала тонкой и серой.