– Мамай, Мамай, это мы, – сказал Родионов тоном, каким успокаивают испугавшегося спросонья ребенка.
– А-а, хузяин, – протянул старый слуга и спрятал финку в голенище сапога. Его широкоскулое лицо с жесткими морщинами приобрело вид, который хорошо знающие его люди назвали бы крайне приветливым. Рот расплылся в улыбке, обнажив крупные желтые зубы с частыми щербинами.
– Ты когда соберешься к зубному лекарю? – улыбнулся в ответ Савелий.
– Никогда, – сошла улыбка с лица Мамая. – Я их ощень баюс.
Савелий коротко хохотнул.
– Тише ты, – дернула его за рукав Лизавета. – Люди же спят.
Савелий кивнул и невольно посмотрел на спящих певичек. Их невинные, во сне почти детские мордашки абсолютно контрастировали и с их округлившимися женскими фигурами, и с их дневными, а главное, ночными занятиями.
– Ты чего уставился на этих девиц? – снова дернула Савелия за рукав Лизавета. – Смотри у меня, – добавила она, и в ее голосе послышались смешливые нотки.
– Ничего я не уставился, – в тон ей ответил Савелий и, обернувшись к Мамаю, уже серьезно сказал: – Дело у меня к тебе, Мамай.
– Слушаю, хузяин.
– Мамай, сколько раз я тебя просил не называть меня хозяином?
– Мыного, хузяин, – осклабился слуга.
– Но ты продолжаешь свое. Пойми, мне неловко.
– Понимаю, хузяин.
– Тьфу ты, – сплюнул в сердцах Савелий. – Ладно, поговорим об этом позже. А теперь слушай. Сегодня после ужина двое иностранных артистов давали в гостиной первого класса представление. Мы тоже на нем были. В одном из их номеров участвовала Елизавета. После чего у нее пропали брильянтовые сережки.
– Ай-яй-яй, – покачал головой Мамай. – Вас обидели, хузяйка?
– Конечно, ее обидели, – не дал раскрыть Лизе рта Савелий. – Мы поначалу думали, что она их потеряла. Обыскали все – нету. Да и как потерять обе сережки враз? Рядом с ней, кроме меня, когда мы смотрели представление, никого не было, так что, кроме артистов, умыкнуть сережки больше не мог никто.
– Ты ходил кы ним, хузяин? – спросил Мамай.
– Ходил, но они не захотели отдать серьги. Теперь я хочу, чтобы к ним сходил ты. Они едут вторым классом, каюта нумер восемнадцать.
– Латны, хузяин, понял. Вы, – он деловито глянул на них обоих, – ступайте кы сибе. И жыдите меня. Я сыкоро.
* * *
Яцек с Карменцитой, настоящее имя которой было Кира, что значит «госпожа», действительно уже легли спать, когда в дверь их каюты снова постучали.