Давно скрылись из вида и бегущие за набирающим скорость составом друзья, и вокзал, и знакомые городские пейзажи. А Каролина всё ещё стояла у окна в коридоре, прижавшись лбом к стеклу. Город закончился, поезд проносился над широкой, полноводной Обью. Мимо проплыл любимый пляж и лодочная станция. Закончился и железнодорожный мост, теперь с обеих сторон подступал лес. – Перешли Рубикон. Как говорит мама, надо смотреть в будущее, – прошептала Керри и повернула голову в другую сторону, туда, куда уверенно постукивая колесами, тянулась длинная вереница вагонов. Каролина пристально вглядывалась вдаль, в надежде разглядеть или почувствовать что – то, чтобы оправдало этот совершенно ненужный Керри переезд.
– Молодёжь! Разоденутся, как попугаи!!! А в голове пусто, – по коридору шаркая растоптанными туфлями, шла толстая, неопрятная проводница. – Что стоишь на пути? Зайди в купе и сиди себе. Тоже мне, Пугачёва! Провожают как Королеву. А за что? За то, что целуешься по углам?
Каролина зло исподлобья посмотрела на ворчащую тётку и хотела уже погрубей ответить ей, но тут раздался знакомый, вежливый голос – Будьте так любезны, если Вам не трудно – закройте рот. И если Вы ещё раз дыхнёте в сторону моей дочери – дальше мы поедем без Вас, – мама стояла в раздвинутых дверях купе и улыбалась с вежливостью голодной львицы. – Надеюсь, Вы прислушаетесь к моим словам.
Проводница остолбенела, но не найдя нужных слов, пробормотала что – то себе под нос и пошла дальше по вагону. Керри нравилось, как мама умеет ставить людей на место. Без криков и ругани. Мама в таких случаях всегда говорила тихо, вежливо, но со стальным блеском в глазах. Вот бы ей научиться маминому хладнокровию! Чтобы не взрываться по любому пустяку, как Везувий. Правда и отходила Каролина также быстро. Если считала, что чересчур погорячилась, то через несколько минут возвращалась со словами – Извините, гормоны разбушевались. Переходный возраст…
Мама пристроилась рядышком и, глядя на пробегающие мимо берёзки, как бы невзначай спросила – А что это она про углы возмущалась?