Слева за стеклом – въезд на обрушившийся мост. Галерея пересекает площадь, углубляется в очередную заброшенную, на сей раз совершенно незнакомую улицу. Безлюдье на несколько километров вокруг, только какой-то мужичок с натугой волочет навстречу дорожный чемодан на колесиках. Переезжает, что ли?
Облупившиеся, словно обглоданные временем постройки, граффити, выбитые стекла. Разномастный кустарник с настырной рыжей жалостью приник к потрескавшимся стенам, заглядывает в бездонные провалы окон и дверей. Раскрошившиеся ступени и тротуары задрапированы, точно рыболовной сетью, прошлогодней листвой и сорняками.
Последний, Кропоткинский, могильник переход обогнул по внушительной дуге, проложенной поверх фундаментов старых домов. За сваленными в беспорядке, обугленными плитами импровизированного кладбища возвышалась фантастическая, грязно-бетонная громада когда-то самого известного в Москве собора. Теперь, по сравнению с доходчивой лаконичностью переднего плана, собор выглядел совершенно неинтересно и малозначительно. Рассеянно мазнув взглядом по облезлым куполам, Юстина отвернулась, старательно не замечая запечатанный вход в подземку.
Оставив за спинами собор и коряво-ужасающее нагромождение перед ним, подруги, наконец, вздохнули с облегчением. До последнего «острова» у реки путь предстоял неблизкий, утомительно-извилистый, но, по счастью, проложенный вдалеке от могильников.
Эту часть города, вплоть до Лужников, вернувшиеся после эпидемии горожане по каким-то причинам оставили почти без внимания. Только в больничном комплексе неподалеку от Фрунзенского могильника теплилась какая-то своя, специфически-медицинская жизнь. Согласно схеме, в этом месте от основного перехода ответвлялась широкая галерея. Сворачивать туда девчонки, разумеется, не собирались.
Что-то в зарослях привлекло ее внимание. В первую секунду Юстину прошиб холодный пот, но почти тотчас она осознала, что ошиблась. Никакие это не мертвецы. Просто опрокинутые статуи.
– Это же надо!
– Что? – обернулась Камиля.
– Посмотри.
Пухлые ангелочки со щитом и мечом, тетенька в тунике и шлеме, лев, дяденька со скрипкой, что-то абстрактно-навороченное… сборная солянка.
– Вижу.
– Откуда они, такие разные?
– Есть многое на свете, друг Горацио, – с усмешкой процитировала начитанная Шоста.