Он ловил мысль, но она ускользала. Казалось, что ещё чуть-чуть, – и она будет ручной, управляемой, но ничего не получалось. Это длилось очень долго, раз за разом он ухватывал кончик мысли и пытался вытащить её из небытия, но она снова и снова исчезала, извиваясь шёлковой невесомой лентой. Он где-то, самым краем сознания, понимал, что если исчезнет последняя мысль, он погибнет, и это будет его последняя недодуманная и понятая мысль. Может быть, она никому и не нужна, эта мыслишка. Но всё равно она была последним рубежом, за которым наступит небытие. И он боролся за неё, не позволяя исчезнуть. Мысль не хотела, чтобы её приручили, и хотела свободы, но он раз за разом тянул её к себе и рассматривал с разных сторон, и ей пришлось смириться. Так смиряется рыбка, пойманная в реке и брошенная в ведро с водой.
Мысль была воспоминанием о том, что он видел совсем недавно. Сначала был хаос, но раз за разом мысль открыла ему свою тайну. Он увидел дорогу, пелену снега, сквозь которую на него выбегали пары ярких неземных глаз и, проносясь мимо, исчезали. Казалось, это длилось вечно, он уже привык, как вдруг он увидел, что всё изменилось. Свет летел на него. Он зажмурился, но огонь не погас, а стал ярче, и всё взорвалось. Свет проник в него вместе с чудовищным грохотом. Мысль сочла, что дело сделано, и снова попыталась ускользнуть. Он поймал её и стал просматривать её, раз за разом всё явственнее осознавая происшедшее.