Розы убираю на пол, подальше от своего стола. Рука не поднимается их выкинуть. Глаза сами собой так и возвращаются к ароматному чуду, поглядываю украдкой. Почему не дарил цветов, когда всё было хорошо? Ему рядом нужна дурочка вроде меня, заглядывающая в рот. Повторяю Сонькины слова. Изо всех сил пытаюсь сосредоточиться на работе и отчасти у меня это получается. На зло ему. Хочу его ненавидеть! Надо мной уже малолетняя сестра ржёт, тыкает носом, что я тряпка половая, об которую он ноги вытирает. В груди разгорается маленький огонёк злобы.
Сонька звонит к концу рабочего дня, сообщает: продукты куплены и теперь с меня готовка ужина, в магазин могу не заходить, а ехать сразу домой. Я только рада не возвращаться вместо порочной ошибки. Умничка моя сестрёнка! Совсем сегодня не хочу вообще куда-то показываться, только домой, спрятаться и не вылезать.
Вызываю такси на восемнадцать часов. Машина чуть припаздывает, Галя уже ушла. Приходит сообщение с информацией о цвете и номере. Спешу по ступенькам одевая куртку, отдаю ключи от кабинета охране, прощаюсь и выбегаю на улицу. От двери сразу натыкаюсь на Заруцкого.
Сказать моё сердце подпрыгнуло, это значит ничего не сказать. Оно вылетело! Кожа полыхнула жадным пламенем, пожирая всю сдержанность и настрой.
- Привет...
Пытаюсь его обойти, в глаза не смотрю, до боли сжимаю зубы. Он пытается ухватить за локоть, останавливая, отхожу предугадав его действие, не даю до себя дотронуться, набегают предательские слёзы.
- Дин, давай поговорим...
Отхожу от него в страхе сдаться, сама себе не доверяю. Я ещё никогда добровольно от него не отказывалась. Сердце несётся, дрожь по всему телу. Он приехал!
- Не трогай меня, - звучит мой голос жалко и неуверенно.
Так больно смотреть в это лицо, на его губы, которые целовали другую. Мои любимые, растраченные на других...
- С каких это пор не трогать? Не с тех ли, как на мотоциклах по городу рассекаешь?!
Меня словно ударили по лицу, открываю рот, но не в силах сказать и слова. Отступаю от него, каблуком цепляюсь за выступ клумбы, он успевает поймать до падения в этот самый цветник. Стряхиваю с себя наглые руки и снова пячусь задом. Как смеет подобное говорить, тот самый, который целовал другую, на моих глазах, думая, что меня нет рядом. А скольких он целовал, когда меня не было рядом? Зачем тогда ему я? Слова не шли и мне нечего было ему сказать. Я миллион раз за эти дни прокручивала мысленно предполагаемую встречу. Думала пройду мимо холодно, с гордо вскинутой головой, скажу, пошлю его очень далеко, а сама не могу вымолвить и слова. Только глотаю слёзы. Меня трясёт как паршивого, серого зайца. Жалкая...