Трижды, мрачно соглашаясь, ударяет молот.
Ты, стоящая над миром, – ты, владычица тел, помыслов и душ наших, – ты, славная, бессмертная, премудрая машина, – пощади нас! Не убивай нас – не калечь – не мучь так ужасно! Ты, безжалостнейшая из безжалостных, скованная из железа, дышащая огнем, – дай нам хоть немного свободы! Сквозь копоть твоих стекол, сквозь дым твоих труб мы не видим неба, мы не видим солнца!
Пощади нас!
На мгновение умолкают маленькие живые молотки, и трижды безжалостно и тупо ударяет в темноте большой молот. И уже слышны отдельные возмущенные голоса.
– Она не слышит!
– Она глухая, – дьявол!
– Она лжет!
– Издевается над нами!
– Мы работаем для других!
– Всё для других!
– Мы льем пушки.
– Мы куем звонкое железо.
– Мы приготовляем порох.
– Создаем заводы.
– Города.
– Всё для других.
– Братья! Мы куем собственные цепи!
Чистый, живой, резкий, негодующий стук маленьких живых молотков. И в такт ударам негодующие голоса.
– Каждый удар – новое звено.
– Каждый удар – новая заклепка.
– Бей по железу.
– Куй собственные цепи.
– Братья, братья, мы куем собственные цепи.
Глухой удар большого молота обрывает этот бурный и живой поток, и дальше он течет ровно и устало.
– Кто освободит нас от власти машин?
– Покажет небо? Покажет солнце?
– Царь Голод!
– Царь Голод!
– Нет, он враг. Он загнал нас сюда.
– Но он нас и выведет отсюда.
– Он страшен. Он коварен и лжив. Он зол. Он убивает наших детей. У наших матерей нет молока. Их груди пусты.
– Грозным призраком стоит он у наших жилищ.
– От него некуда уйти. Он над всею землею.
– Тюремщик!
– Убийца!
– Царь Голод! Царь Голод!
Удар молота.
– Нет, он друг. Он любит нас и плачет с нами.
– Не браните его. Он сам несчастен. И он обещает нам свободу.
– Это правда. Он дает нам силу.
– Это правда. Чего не может сделать голодный?
– Это правда.
– Чья ярость сильнее?
– Чье отчаяннее мужество? Чего может бояться голодный?
– Ничего.
– Ничего. Ничего!
Несколько ударов молота.
– Зовите его сюда!
– Голод! Голод! Голод!
– Иди сюда, к нам. Мы голодны. Мы голодны!
– Молчите, безумцы!
– Голод! Голод!
– Он идет!
– Царь Голод! Царь Голод!
– Он пришел!
– Царь Голод!
На середину, в полосу багрового света, из горна быстро входит Царь Голод. Он высокого роста, худощавый и гибкий; лицо его, с огромными черными, страстными глазами, костляво и бледно; и волосы на точеном черепе острижены низко. До пояса он обнажен, и в красном свете отчетливо рисуется его сильный, жилистый торс. И весь он производит впечатление чего-то сжатого, узкого, стремящегося ввысь. В движениях своих Царь Голод порывист и смел; иногда, в минуты задумчивости и скорби, царственно-медлителен и величав. Когда же им овладевает гнев, или он зовет, или проклинает – он становится похож на быстро закручивающуюся спираль, острый конец свой выбрасывающую к небу. И тогда кажется, что в движении своем, как вихрь, поднимающий сухие листья, он подхватывает с земли все, что кругом, и одним коротким взмахом бросает его к небу.