«Вы
ей определённо понравились. Смотрит так, будто знает вас уже не первый день.»
«Чувствует
силу и безопасность. В эмоциональном плане они больше всего восприимчивы,
поэтому на всё реагируют интуитивно и неосознанно. Чистейшее доверие и любовь.
Жаль, что с возрастом они притупляются.»
Он
был прав. Я действительно испытывала безмерное чувство безопасности, просто
сказочное умиротворение и полное доверие именно к нему, без каких-либо примесей
сомнений и прочих «задних» мыслей. Мыслей, кстати, вообще никаких не было. А
то, о чём говорили эти двое, понимала не сколько маленькая Настя, а та, кто
вспоминал за неё данный эпизод двадцатилетней давности. Правда, и он вскоре
сменился.
В
этот раз я уже сидела и меня окружали ярчайшие краски летнего парка. Гигантские
деревья, переливающаяся в ослепительных лучах полуденного солнца густая листва
и я посреди всего этого великолепия, сидя на пледе с многострадальным пупсом в руках,
которого я верчу-кручу и с явным усердием пытаюсь стянуть с него последние
элементы одёжки. Само раздевание игрушки казалось для меня весьма увлекательным
занятием, требующим полной сосредоточенности и внимания, поскольку мне было
крайне важно и, конечно же, интересно, что же там находилось ещё под всеми
этими яркими тряпочками и застёжками.
«Настенька,
солнышко, смотри, кто пришёл.» - сюсюкающий голос мамы отвлёк меня от моего
нешуточного увлечения. Я подняла голову как раз на привлёкшее моё внимание
движение со стороны, с последующим перекрытием чьей-то внушительной тени
светящего сверху солнца.
«Ика!»
- вырвалось из моего рта восторженным визгом и тут же, забыв напрочь о
беспомощном пупсе, потянулась обеими ручками к нагнувшемуся ко мне Найджелу
Астону.
«Какая
ты уже большая!» - от вида его улыбающегося лица и при звучании бархатного
баритона меня прям сильно-сильно накрывало, переполняя недетским восхищением с
искренним порывом обнять его и никогда больше не отпускать. Наверное, таких
неописуемо распирающих чувств и ничем не запятнанной привязанности к кому-то
ещё, я больше никогда не испытывала за всю свою прожитую жизнь. По крайней
мере, ничего подобного я не могла ни вспомнить, ни хотя бы представить. Просто
к кому-то, кто вот так приходил к одной лишь тебе и увлекал своей настолько
яркой и впечатляющей личностью, что другие на его фоне банально меркли,
размываясь нечёткой серой дымкой на самых дальних затворках нестабильной
памяти.