– Может, все дело в том, что на этот раз вы столкнулись с сопротивлением?
– Что за глупости вы говорите! – взвился д’Артаньян. – Ничего подобного! Это любовь, уж я-то знаю! И вы, вы тоже помнили обо мне! Я ведь знаю, что это вы передали для меня сто пистолей через капитана де Кавуа!
– Вы уверены?
– Уверен. сердце подсказывает.
– Ну и что? Это была обыкновенная жалость к юноше, попавшему в нешуточную передрягу…
– Ничего подобного!
– Думаете?
– Я же говорю: всякий влюбленный – провидец вдвойне! Анна… Она решительно встала:
– Думаю, мне пора идти спать…
– А я? – совсем по-детски спросил д’Артаньян.
– А вы преспокойно можете устроиться здесь. Лавка достаточно широкая… а постель в спальне слишком узкая. Настолько, что самому благонамеренному человеку обязательно полезут в голову игривые мысли. А я устала и хочу отдохнуть. Как бы я к вам ни относилась, но слушать остаток ночи ваши неизбежные признания и клятвы… Нет уж, ложитесь здесь, на лавке.
– А выкуп? – расхрабрился д’Артаньян.
– Простите?
– есть такой обычай у крестьян. Вроде игры. За выполнение иных просьб требуют выкуп…
– И что же вы от меня потребуете?
– О, ничего невыполнимого или особо тягостного для вас, – сказал д’Артаньян. – Когда все кончится, когда мы завершим дело, обещайте прогуляться со мной… ну, допустим, по Сен-Жерменской ярмарке или в аллеях Тюильри. Это не слишком наглое требование, правда?
– Пожалуй.
– Так вы обещаете?
– Ну хорошо, хорошо, обещаю… спокойной ночи, дорогой Шарль!
И она скрылась на втором этаже, словно пленительный призрак, оставив д’Артаньяна в состоянии того одновременно приятного и мучительного безумия, что хорошо знакомо каждому влюбленному. О сне и речи быть не могло, он лежал на широкой лавке, завернувшись в плащ, и то, что происходило в его голове, не поддавалось связному описанию по причине полнейшей сумбурности и шараханья из крайности в крайность что ни миг…
Входная дверь тихонько приотворилась. Грезы и фантазии моментально покинули д’Артаньяна, он сторожко приподнялся, взял со стола один из своих пистолетов и убедился при тусклом свете лампы, что пружина замка заведена.
И тут же отложил оружие, узнав Планше. слуга осторожно сделал пару шагов в комнату, огляделся и, увидев на лавке д’Артаньяна, прямо-таки бросился к нему.
– Сударь! – прошептал честный малый прерывающимся голосом. – сударь! скверные дела!