Катюша (какое счастье, что тогда, в десятом классе, нам все-таки не удалось найти врача, промышляющего подпольными абортами!) выросла в тринадцатилетнюю серьезную девицу. Внешность она унаследовала от Эванжелины, а мозги – от очкастого студента-дезертира. Она любила свою молодую и безответственную мамашу, но благодаря пуританскому воспитанию в деревне у бабули – строительницы одной из веток БАМа – и влиянию английской спецшколы, к этой любви примешивались жалость и осуждение.
Сквозь теплый, ветреный июль мы неторопливо доковыляли до зарплаты. А зарплаты мы ждали, как ждут младенца в семье, где врачи предрекли окончательное бесплодие. И она не обманула наших ожиданий. 31 июля я получила в руки пачку «деревянных» и в отдельном конверте – стодолларовую купюру.
В тот же вечер к нам примчалась Эванжелина. Она все еще пребывала в роли жестоко обманутой женщины, но уже искрилась предвкушением какой-то головокружительной аферы.
– Мы идем в казино! – закричала она с порога. – Мы выиграем десять тысяч, нет – сто тысяч долларов!!!
Идти в валютное казино с одной стодолларовой бумажкой, первой, которую я держала в руках за всю свою жизнь, казалось сумасшествием. Но Эванжелина в два счета доказала мне преимущество ста тысяч перед одной сотней, мой мысленный взор уже кровожадно шарил по полкам валютных магазинов города, и я сдалась. Если маховик несчастий, постигших меня в эти месяцы, был запущен, когда я устроилась на новую работу, то своим решением посетить казино мы сообщили ему дополнительный заряд энергии.
Для налета было выбрано «Макао» – на «Савой» не хватило духа, да и входная плата там съела бы все наши сто долларов.
Первого августа, в субботу, Эванжелина притащила два мини-платья, потом профессионально изобразила на наших лицах фирменный мейк-ап «Сумерки в тропическом лесу», и, глотнув для смелости по сто пятьдесят три грамма амаретто «Казанова» из коллекции Сергея, мы отправились навстречу неизвестности.
В радиусе двадцати метров от входа в казино брусчатка была тщательно вылизана и как будто бы надраена наждачной бумагой. Крепыш в форменном пиджаке приоткрыл перед Эванжелиной тяжелую резную дверь, а мне преградил путь грудью, способной прикрыть сразу три амбразуры.
Между мной и охранником состоялся следующий диалог:
– Have you got hard currency?