– Человек с больной психикой не способен к планомерным действиям, – возразил Кабанов. – Он, вполне вероятно, не будет рвать на себе волосы оттого, что убивает людей, но он и не сможет убивать их систематически, раз в неделю.
– Ну, не скажите. Сумасшедшие способны на все. В любом случае я бы еще подождал.
– И сколько же ты предлагаешь ждать?
– Хотя бы месяц.
– Месяц? Ты хочешь сказать, что четырех трупов тебе мало? Тебе нужно восемь? Что-то ты стал кровожадным, Геннадий, – недовольно поморщился Кабанов.
– Но мы не можем рисковать, – твердо сказал Гена. – Мы должны быть уверены в том, что этот снайпер не ошибается и не дает нервных срывов. Кроме того, мы должны быть уверены, что преступления не будут раскрыты и следы не приведут к нам. Только тогда мы сможем на него полагаться.
– Что ж, может быть, ты и прав. Подождем еще. Сколько человек собираются прийти сегодня вечером?
– Вы лично пригласили восемнадцать, – доложил Гена, достав из кармана маленький блокнот и быстро пролистав его. – И еще семеро выразили желание поздравить вас, если у юбиляра не будет возражений.
– Итого двадцать пять, – кивнул Кабанов. – И у каждого как минимум по пять человек сопровождения и охраны. Ты подумал о том, где их разместить и кормить?
– Я предлагаю в банкетном зале накрыть два стола. Один – для вас и ваших гостей, другой, тоже на двадцать пять персон, для охраны. Каждый гость будет иметь в зале по одному человеку для охраны и личных поручений. Находящийся рядом общий зал можно полностью отдать остальным сопровождающим. Я уже говорил с администратором, он просил не позже трех часов сообщить, нужно ли будет закрывать общий зал для посетителей.
– Сколько человек поместится в этом зале?
– Все сто как раз поместятся. Там тридцать столиков, по четыре человека за каждым.
– Хорошо, Гена, я на тебя полагаюсь. Никаких эксцессов быть не должно, ты это понимаешь?
– Конечно, Виталий Николаевич.
– И вот еще что, Гена…
Кабанов наконец отвернулся от окна и, тяжело вздохнув, уселся за стол. Избыточный вес давно уже сделал его тело грузным, а движения – медленными и неловкими, но светлые внимательные глаза смотрели по-прежнему открыто и цепко. Кабанов никогда не скрывал своего недоверия к кому бы то ни было, полагая, что лучше ошибаться в приятную для себя сторону, нежели дать себя обмануть.