Настя верила. Она понимала, что двадцатилетняя девушка, крутящаяся целыми днями с метлами, лопатами, тряпками, ведрами, разносящая еду, напитки и сигареты по торговым рядам, уже не находит в себе сил, чтобы интересоваться каким-то мужчиной, который иногда приходит в больницу к ее искалеченным сестрам и братику. У нее совсем другие заботы, у нее совсем о другом болит голова, а если от этого неизвестного мужчины нет никакого вреда, то о нем можно и не думать. Думать надо только о том, как собрать денег на лечение маленького Павлика.
– Ира, а вы никогда не слышали от своих родителей о том, что у них есть знакомый врач?
– Нет, – девушка покачала головой. – Врачей не было.
– А кто был?
Ира подняла голову, и внезапно Настя увидела, как глаза ее наливаются слезами.
– Да никого у них не было! – сорвавшимся голосом выкрикнула она. – Мамане спасибо, всех друзей от дома отвадила, и своих, и папиных. Она же сумасшедшая была, с ней разговаривать было невозможно. Бред такой несла, что слушать стыдно. Я помню, когда маленькая была, и тетя Нина приходила, и тетя Лида, и дядя Гриша Самсонов, папин друг. Так весело было, они смеялись, разговаривали, гулять вместе ходили и меня с собой брали. Все было как у людей. А как Наташка родилась – так мать совсем свихнулась…
– Ира! – осуждающе произнес Стасов. – Ну что ты говоришь? Это же твоя мать.
– Да, свихнулась! – еще громче заговорила Ира. – Об этом все знали. И папа переживал, я же видела. Какое-то предназначение нам всем придумала и носилась с ним как с писаной торбой.
– Какое предназначение?
– Да откуда мне знать! Бормочет что-то, черт его разберет, что она там говорит. Добормоталась.
– Ира, – снова повторил Стасов, – так нельзя говорить о матери.
– А так, как она поступила, – можно? Можно, да? Всем жизнь покалечила, отца убила! Сволочь! Ненавижу!
Неожиданно она разрыдалась так громко и отчаянно, что у Насти сжалось сердце. Она растерянно посмотрела на Стасова, но Владислав только головой покачал, мол, не вмешивайся, пусть девочка выплачется. Надо отдать должное Ире, она довольно быстро справилась с истерикой, отерла лицо рукавом старенькой, но чисто выстиранной трикотажной блузки и громко хлюпнула носом.
– Ладно, проехали, – буркнула она все еще дрожащим голосом. – Не обращайте внимания. Задавайте свои вопросы.