Вася затянулся, посмотрел на меня:
- Ты там тоже был.
Получив такой ответ, я предположил что он расскажет мне дальше…
Даже не верилось.
- Так я убил его или кто? – уточнил я.
- Я и Митя Белкин, с его братьями…, - ответил погодя
Василий.
- А я причём тут?
- У тебя должок был передо мной и ты стал говорить что это ты с
Митей его уработал.
- А Митя? – спросил я.
- Митя с братьями в Сибири у родственников, там позиции волков
крайне слабы.
- А какой должок то у меня перед тобой был?
- Я тебе Людмилу уступил.
О майн год! Да она же шалава, ходит по рукам как бутылка
дешёвого пойла. Какой кошмар! Мне стал противно, как только я
представил, что когда-то целовался с этой бывшей в употреблении…
практически девушкой лёгкого поведения. Неужели бывший хозяин тела
был такой идиот, подставиться под удар за какую-то аморалку? Что
здесь вообще происходит.
Я выдохнул и спросил:
- Вася и ты считаешь это нормально, такой размен?
Вася пожал плечами:
- Размен как размен. Ты давал слово боярина. Я потребовал
заплатить долг, ты заплатил ты человек чести. Я человек чести.
Чести?! Он верно не знал значение данного слова.
- О какой ты чести говоришь Василий?! – не выдержал я. – Разве
люди чести бросают друзей, зная что им грозят пытки и погибель?
Я резко развернулся и зашагал в сторону школы, под удивлённы
взгляды курящих ребят.
Но дойти до входа в школу мне не дали. Какой большой парень
появился казалось из ниоткуда. Он был явно старше меня года на три
и что он делал возле школы одетый в гимнастёрку ученика высшего
учебного заведения, я не знал.
- Буров, когда ты мне триста рублей вернёшь? – сходу начал
он.
К тому моменту я знал что сто рублей большие деньги. Учителя из
обычных людей получали восемьдесят, бояре же сто сорок. А с меня
целых три сотки требуют!
- Какие деньги? – спросил я.
- Так, - парень вставил руки в бока. – Я так и думал… Ты не
держишь слово!
- Ты мне объясни какие деньги то и на что я их брал?
- Я не знаю… зачем ты их брал, но ты их брал! И сейчас время
отдавать! – резко повысил голос мой так называемый кредитор.
- Что прямо триста рублей? – тянул я время.
- Двести плюс сто, это проценты.
- Так ты у нас старушка процентщица, - съязвил я. Тип вёл себя
очень нагло, хоть и покраснел. А процентщиков как представителей
банковского дела я не любил.
- Буров! – он повысил голос. – Ты деньги будешь отдавать?