— О как… — удивился бандит, накручивая на палец её локон. — а папашка, поди, большая шишка, в мэрии кресло протирает, или нефтяник?
— Тебе какая разница?
— Никакой. — легко согласился Змей, нахально любуясь красоткой. — ручки не-ежные, умелые. Очумелые ручки. Хороший из тебя док получится, Евдокия Иванна.
— Хватит издеваться! Просто Дуся. — отрезала она, и бросила бурую от крови марлю в таз.
Внимание привлекла татуировка на правом предплечье Лёхи — девушка-ангел с опущенными крыльями и скорбным личиком. Благодаря профессии отца, она немного разбиралась в значении таких тату, где-то слышала разговоры приятелей Ивана, где-то ради интереса читала о нательных рисунках. Чуть тронув кончиками пальчиков набитого ангела, Дуняша тихо спросила:
— Это символ принадлежности к религиозной касте, или напоминание о роковой ошибке прошлого?
Вот тут она его поразила. Девица-то, бля, не совсем простушка, разбирается в том, о чем принято молчать. Лёха криво улыбнулся, скосив глаза на татуировку. Говорить об этом он не любил, слишком свежи еще были воспоминания. Дуся угадала, татушка несла в себе глубокий смысл, он набил её поближе к взгляду как вечный укор за содеянное.
— Да-а-а, это так… Ни хрена она не значит. Понравился эскиз. — соврал Змей, и смежил веки. — короче, харэ базар разводить. Свинец из меня выковыривай.
Она поджала губы, показывая неодобрение его грубости, и посмотрела ему в лицо. Лёха подмигнул ей, ощупал взглядом хорошенькую мордашку, курносую, в веснушках, с огромными, шоколадного цвета, глазами. Рот был великоватым для таких аккуратных пропорций других черт, но и придавал шарма. Хотелось впиться в сочные пухлые губы, терзать их, ласкать языком.
2. Глава 2
Дуняша порылась в пакете, и вручила Лёхе резиновый небольшой тренажер для развития кистей рук. Он непонимающе уставился на приспособление, утыканное мелкими шипчиками.
— Чё это за самотык? В услуги сестры милосердия входит утешить больного еще и сексуально? Девочка любит жесткие игры? — усмехнулся Змей.
— Размечтался! — фыркнула, смутившись его диким предположением Евдокия. — ну, смотри сам, будет ведь очень больно. Язык откусишь, я не виновата!
Он послушно зажал зубами резиновую «дубинку», глядя, как Дуся обильно поливает спиртовым раствором ладошки. Грудь её была прямо перед ним, от волнения девушка часто и шумно дышала, и под тканью розовой кофточки отчетливо вырисовывались изящные упругие холмики. Бабы у Змея не было давно, не до амурных дел в последнее время. А эта юная красотка сводила с ума своим соблазнительным телом, бесстрашностью, дерзостью.