Наконец сон смежил веки нашего физика-теоретика, и Володя заснул.
Правда, ненадолго.
Разбудил нашего Володю звук. И это был вовсе не заунывный вой котяры, который никак не мог найти себе подружку на ночь.
Это был звук резкий. Как будто кто-то, находящийся в состоянии полного неадеквата, сбросил нечто весьма объемное и явно стеклянное, с порядочной высоты.
Володя подпрыгнул и сел на постели как Ванька-встанька, с закрытыми глазами и ничего не соображающей головой.
Звук же повторился, и шел он явно откуда-то снизу.
– В подвале! – понял Володя, и решительно встал с постели. Взял в руки фонарик и пошел разбираться.
Как ни странно, а люк, закрывающий вход в подпол, был закрыт. Что не мешало звукам проникать наружу беспрепятственно.
Володя вздохнул, но, взяв опять в руки отполированный дядькиными руками черенок от лопаты, поддел кольцо люка.
Тот не стал особенно кочевряжится, а пошел сразу вверх. А вместе с ним в коридор просочился, и наполнил его запах, который чуть не сбил мужчину с ног.
У него увлажнились глаза, покраснел нос и Володя, не долго думая:
– Надо спасать закрутки! – птичкой метнулся в подпол.
Приземлившись на чуть присогнутые в коленях ноги, он, не выпуская фонарика из руки, направил свет в сторону виденных вечером стеллажей.
На самом верхнем мелькнули отраженным светом чьи-то красные глаза, раздался недовольный мр-ряу, и на пол, рядом с парой разбитых банок, приземлился Одноухий Бандит, который недовольно же помотал одноухой головой, и, чихая, немедленно ретировался.
– Ах тыж зверина неуемная! – горевал мужчина над разбитыми банками с закрутками, чей аромат наполнял подвал. Пахло хрусткими огурчиками, чесночком и густым маринадом. Помидорчики валялись почти целые, вовсю благоухая корицей.
Володя подошел к стеллажу поближе, и взял чуть дрожащими со сна руками трехлитровую бутыль.
Тут внутри него что-то оборвалось, и наш физик-теоретик понял, что пришел конец его спокойной жизни в эти два дня.
Жуткая, испоганившая его жизнь мигрень была тут как тут.
Володя посмотрел наверх, и понял, что в таком состоянии ему туда, пожалуй, не подняться и до кровати не добраться.
А влага, которой на полу собралось изрядное количество, испаряясь, кружила голову еще сильнее.
И Володя сдался на милость врага. Он так и остался в подполе, не замечая ни холодных стен, ни мокрого пола. Он тихо сполз по стеночке, и свернулся калачиком, сжав виски руками.