– Расскажите, а что за история со
снятием вас с поста президента? – нахмурился Тишков.
– В начале апреля 1967 года меня
вызвали на заседание Бюро ЦК Компартии Казахстана для обсуждения
моей деятельности. Заседание проходило при закрытых дверях,
руководил им Кунаев, почему-то протокольные записи не проводились.
Члены Бюро ЦК сидели, как в рот воды набрали. Только второй
секретарь ЦК партии Титов, предсовмина Бейсебаев и председатель
Верховного Совета Ниязбеков в итоге предложили мне подать заявление
об освобождении от должности президента Академии наук. Я наотрез
отказался сделать это.
– И …
– Против ветра плеваться глупо…
– Давайте-ка мы ещё раз вернёмся к
тому заседанию. Основные фигуранты живы-здоровы. Я с ними побеседую
поодиночке и дознаюсь, откуда и куда что тут вливается и куда
вытекает. А вы пока, Шафик Чокинович, обследуйте самым тщательным
образом все гидросооружения, как и решили с Маленковым. Хватит уже
людей убивать. Не война ведь.
Вот и приехал сегодня академик на эту
станцию на берегу Большого Алма-атинского озера. Даже дорога сюда –
и то кусочек счастья: вспоминаешь молодость, любуешься вековыми
елями и заснеженными вершинами гор. Зимой озеро полностью
замерзает, и тогда вообще выглядит фантастически. Сейчас в середине
лета тоже прекрасно. Сверху кажется серым, но стоит спуститься к
самой воде – и видишь, как сверкает солнце в прозрачной глубине,
переливаясь всеми оттенками синего и зелёного.
Шафик Чокинович стоял рядом с
плотиной и любовался горами, вдыхал свежий пьянящий воздух, когда
послышался всё нарастающий вой. Сначала он даже не обратил
внимания: шумела вода в ГЭС, эта непонятная нотка и не выбивалась
из общего фона. Потом вой стал громче – и это точно был посторонний
звук. Чокин покрутил головой. Звук шёл со стороны Алма-Аты –
вернее, почти оттуда, чуть восточнее. А потом он увидел это.
Большой самолёт, резко снижаясь, летел – да, можно даже сказать,
падал – прямо на него. Академик даже испугаться не успел. Огромная
металлическая птица вдруг ещё сильнее клюнула носом, подняла облако
брызг, погнав к берегу большущую волну, скользнула десятка три
метров по глади озера и стала, разваливаясь, погружаться. И минуты
не прошло, а сбитая птица уже исчезла в сомкнувшейся над ней водой,
и только разбегавшиеся во все стороны метровые волны напоминали об
аварии.