Я сел в кресло без особых затруднений, хотя для виду на всякий
случай сделал это медленно и будто бы неуверенно: пусть охрана
думает, что я совсем доходяга. Я, конечно, и правда доходяга, но
теперь, когда каждое движение не отдает болью, обнаружил в себе
кое-какие резервы.
Медсестра повезла меня на каталке по длинному коридору, оба
охранника двинулись следом. Коридор, к слову, отделан очень стильно
и, видимо, дорого. Вот и большая двустворчатая дверь.
Внутри меня уже ждали аж четыре человека, не считая двух
охранников и еще кого-то типа секретаря: граф, те самые двое
молодых людей и еще один, средних лет, одетый в рубашку с галстуком
и с кобурой подмышкой. Этот, четвертый, оказался единственным
очкариком из всех и при этом его внешность показалась мне наиболее
невыразительной. Все четверо сидят за столом из очень дорогого
сорта дерева, секретарь – тоже с галстуком, но без пистолета – и
охранники стоят, секретарь позади четверки, охранники с «ружьями» -
у стен слева и справа от меня. Медсестра ушла, у меня за спиной
никого нет, и это позволяет мне чувствовать себя чуть комфортнее.
Если граф умышленно не стал ставить никого вне моего поля зрения –
тогда моя ему за это признательность.
- Добро пожаловать во владения Дома Айзенштайн, - сказал тот,
кого я определил как графа. – Я – глава дома, Ригвальд Айзенштайн,
а это мои сыновья Рутгер и Эрих, и начальник моей службы
безопасности Харриман.
- Спасибо. Представиться, как вы знаете, не могу. Как
Брунгильда?
- Спасибо, что спросили, она под опекой высококлассной бригады
медиков и сильного целителя, так что вы можете совершенно за нее не
беспокоиться. Я так понимаю, вы не помните даже своего имени?
- Я не помню совсем ничего. Как будто до того момента, как я
открыл глаза на лабораторном столе, меня вовсе не было.
- Вы пришли в себя уже после эксперимента? – уточнил очкарик с
галстуком, Харриман.
- Да.
- Тогда какие у вас основания полагать, что эксперимент уже был
проведен, если вы этого не помните и медик не нашел никаких
отклонений?
- Полнейшая потеря памяти – недостаточный признак?
- Нет. У вас ведь осколочное ранение головы, так что вполне
возможно, что вы попали на лабораторный стол с амнезией.
Я хмыкнул.
- Ладно, а слова сотрудницы лаборатории о том, что я – первый
идеально удавшийся эксперимент и до меня трое стали слюнявыми
идиотами, а еще трое вообще из комы не вышли – это достаточное
основание считать меня жертвой эксперимента?