Между тем герцог закончил шептать, сделал рукой жест, будто бы обрезавший что-то и повернулся ко мне.
- Вас кто-то очень сильно не любит, ваше высочество, - задумчиво произнес он, - настолько сильно, что готов сжить со свету всех и каждого, кто вам дорог. А потом и вас. Ищите среди местных.
Меня? Не любит? А кому меня здесь любить? Принцесса, дочь императора, любимая, хоть и сосланная, была у местной аристократии как кость в горле. Так что подобную гадость мог сотворить любой, кто вскоре пожалует ко мне на праздничный обед.
- Благодарю за помощь, - вежливость и воспитание еще никто не отменял. И теперь, удостоверившись, что Дикки ничего не угрожает, я вспомнила и о том, и о другом. – Предлагаю вернуться в гостиную.
А с Дикки я побуду чуть позже, когда конюх приведет его в порядок и накормит. Тогда-то и обдумаю столь разительную перемену в действиях высокородного аристократа.
Тот кивнул, принимая мое приглашение, и мы направились по коридору в дом.
Шли молча. Понятия не имею, о чем думал мой гость. Я же размышляла о праздничном обеде. В принципе, я могла и не давать его завтра, в свой день рождения. По этикету у меня имелось немного времени, ну, допустим, три-четыре дня. Но повар все подготовил. Гости были, как говорится, на низком старте. А я… Я все никак не могла решиться разослать магическими вестниками приглашения.
Мы вернулись в гостиную. Служанки уже успели накрыть на стол, и пришлось мне садиться в кресло с чашкой ароматного горячего чая в руках.
Герцог уселся в кресло напротив. Сейчас, после сцены на конюшне, он уже не выглядел любящим комфорт франтом. То ли решил дальше не притворяться, то ли еще не успел перестроиться.
Я не знала, о чем говорить с незнакомым человеком. Впрочем, он решил эту проблему за меня.
- Прекрасная погода, не правда ли, ваше высочество? – произнес он с еле слышной иронией в голосе.
Я посмотрела на улицу. Там, за окном, все еще лил затяжной дождь.
- О да, - согласилась я, подчиняясь местным правилам игры. – Для тех, кто захочет установить рекорд по плаванию, погода действительно великолепная.
Герцог внезапно расхохотался. У него оказался приятный, не особо громкий смех.
- При дворе о вас помнят, ваше высочество, и каждый чаще всего говорит о вашем особенном чувстве юмора.
Чувство юмора у меня было обычным. Циник во мне во весь голос вопил, что герцог далеко не просто так рассыпается в похвалах всему, что хоть отдаленно связано со мной. И, по идее, надо бы спросить его в лоб…