Злата.
Крымский достаёт из кармана брюк небольшой брелок и, не сводя с меня взгляда, нажимает на него. Раздаётся слабый писк, и вскоре слышится звук шагов. Он несётся издалека, стремительно нарастает, и ощущение, будто бы рота солдат грохочет сапогами по мостовой, не покидает меня.
Это нервы, убеждаю себя, но на сердце неспокойно. Ведь, когда мы шли с лысым сюда, даже каблуки мои не стучали по полу, а тут такой отчётливый и громкий звук.
— Неужели не боишься? — усмехается Артур, а я пожимаю плечами.
— Мне скрывать нечего, и я действительно пришла сюда сама. Ваша воля мне не верить.
— Такая упёртая, — качает головой, и взгляд полосует кожу. — Я же всё равно тебя сломаю.
Он заявляет это так легко и просто, будто бы для него это обычная практика — ломать людей, подчинять их своей воле, выкручивать, подобно мокрому пододеяльнику. И я верю, что при желании у него это получится. Только… только нельзя разрушить то, чего не существует. Меня уничтожил Коля. Вряд ли кто-то способен сделать со мной что-то похуже.
Но я молчу об этом, потому что сейчас Крымскому не нужны мои рассказы о горькой доле. Потом. Потом я обязательно найду способ его убедить, докажу.
Если жива останусь.
Дверь распахивается, и на пороге оказывается высокий короткостриженый мужчина. На нём кожаная куртка с, кажется, тысячей заклёпок и каких-то бляшек. Я смотрю на него искоса, а он не видит никого, кроме Крымского.
— Эту — на базу, — бросает короткий приказ Артур, а я смотрю прямо в его ледяные глаза и зачем-то провожу тыльной стороной ладони по губам. Не знаю зачем, неосознанно. На коже остаются красные пятна, я перевожу на них взгляд, и меня утягивает в чёрную воронку памяти, на дне которой пахнет кровью и падалью.
Меня снова пытаются схватить за руку, но я веду плечом и бросаю короткое: “Я сама”.
— Только не дёргайся, я нервный, — абсолютно равнодушно заявляет очередной провожатый и подталкивает меня к двери.
Господи, по уши вляпалась.
— Налево, крошка, — за спиной, и я следую очередному приказу. Перед глазами двоится, я едва разбираю дорогу перед собой, словно всё вокруг затянуло плотным смогом. Даже запах гари ощущаю.
И снова никого вокруг, и только многочисленные железяки на куртке моего провожатого грохочут набатом. Вот, что я слышала, оказывается.
Спиной я ощущаю липкий взгляд на себе — острое чувство дискомфорта, словно мне за шиворот кинули змею, и сейчас она ползает под платьем, извивается. Вздрагиваю, даже плечами передёргиваю, кручу головой — делаю всё, чтобы сбросить с себя эту иллюзию.