Надо будет все бракоразводные дела и, вообще, всё общение с Марией перекинуть на адвокатов. Чем реже они будут встречаться, тем ему проще.
Показалось, что где-то хлопнула дверь.
Дмитрий прислушался и сам на себя рассердился – чего он, будто что-то крадёт? Это его дом, его жизнь, он имеет право поступать так, как считает правильным. Заработал своими руками, своей головой, на шее у жены ни дня не сидел.
Пора спать, Олегу он велел приехать к семи утра.
Мужчина погасил свет, лег, чертыхнувшись, что из-за Маши вынужден коротать ночь на диване, и почти сразу заснул.
2. Глава 2.
- Машуня! – Маринка встретила в прихожей, обняла. – Раздевайся скорее, сейчас чай пить будем. Давай сумки!
- Не хочу чай, - качнула головой Мария, стягивая дубленку. – У тебя есть что-нибудь успокоительное?
- О, это у меня всегда в запасе, тем более, праздник на носу. Так что, затарилась по полной программе! Вот тапки, шагай на кухню, а я сейчас.
Механически передвигая ноги, Маша вошла в уютную кухоньку, без сил опустилась на табуретку.
Осознание произошедшего накрыло с новой силой. Похоже, до этого она держалась на одном упрямстве, и как только добралась до надежного места и человека, перед которым ей не надо притворяться, из неё, как будто, выкачали весь воздух.
- Так, мать, чего раскисла? – Марина пошебуршила на полке, достала стопку, плеснула в неё жидкость и поставила перед сестрой. – Ну-ка, одним глотком!
- Марин, я же не пью! – попробовала отказаться Маша.
- А я пить и не предлагаю. Ты же просила успокоительное? Вот оно. И не морщись, знаю, горькое, но когда это лекарство сладким было? Давай, одним махом.
Наверное, в голове у неё, и правда, что-то повредилось, иначе как объяснить, что она, как под гипнозом, взяла стопку и опрокинула в себя, сразу закашлявшись и замахав руками.
- Вот и молодец! – резюмировала Марина, всовывая ей в руку стакан с соком. – Запей. Ну, как?
Когда прошел кашель, Маша почувствовала, что по телу разливается тепло, а сжатая пружина, засевшая в груди и не дававшая дышать, исчезла.
И её прорвало.
Она расплакалась, уткнувшись в свои ладони – беззвучно, и от этого еще более пронзительно.
Текущие потоком слёзы просачивались сквозь пальцы, мгновенно намочив кофту, стекали ниже, тяжелыми каплями обиды и горя, падали на гладкую поверхность стола. Казалось, этот поток не остановить, но постепенно всхлипы стали реже, и тогда Марина, до этого, молча, смотревшая на сестру, встала и обняла Машину голову, прижав к себе.