Четвёртый был наркоман. То есть дня
не мог прожить без валерьянки. Однажды меня пятнадцать суток не
было дома — так он взломал аптечку и слопал весь мышьяк, как будто
для него доставали!
Пятый не давал спать соседям.
Вылезет, гад, на дровину для просушки белья — и орёт. Ну и дождался
— плеснули кипятком с верхнего этажа.
Теперь вот завёл шестого. Ну, этот,
кажется, хуже всех. Забьётся в угол и смотрит на меня с ужасом
целыми днями. Я терплю-терплю, но как-нибудь не выдержу — возьму за
ноги да и хрястну об угол... Тоже мне укор совести нашёлся!
1998
Не так ахаешь, переахай
снова!
В. И. Даль
Я знал, что редакторы — враги рода
человеческого, но не думал, что до такой степени. Крапивное семя!
Недрогнувшей рукой они правят «ономнясь» на «опомнясь», а «помавал»
на «помахал». Они свято убеждены, что «ужо» и «противу» суть грубые
орфографические ошибки. Кстати, слово «суть» в их понимании может
быть только существительным третьего склонения и ничем иным.
А негодующие пометки на полях
рукописи!
«Почему герой говорит, что ещё не
вечер? Ведь дело происходит глубокой ночью!»
Но этот… Наверное, он и сам тайком
пописывал. Известно же: кто никогда не был униженным и
оскорблённым, не сможет толком ни унизить никого, ни оскорбить.
Видно, и его в своё время изрядно повозили физией по опрометчиво
расставленным запятым.
Наша встреча состоялась в
единственной комнатке новорождённого частного издательства — чуть
ли не первого в Ленинграде. За окном тихо разваливался Советский
Союз. Мой визави восседал в редакторском кресле и в скорбной
задумчивости листал принесённую по его же просьбе рукопись.
— Как же вы так? — устало посетовал
он вдруг — и, болезненно морщась, зачитал: — «Не может быть!» —
ахнула она».
— И что? — не понял я.
— Ахнуть означает сказать «ах», —
терпеливо пояснил он. — Если ваша героиня говорит: «Не может быть»
— то, значит, она не ахнула. Она воскликнула.
— У меня там ещё «Этажом выше ахнула
дверь», — признался я. — То есть сказала «ах»?
Лицо редактора стало совсем
несчастным. Мало того что автор безграмотен, он ещё и помнит свою
белиберду наизусть.
— Или тоже воскликнула? — довесил я,
не удержавшись.
— Нет, — процедил он. — Дверь, пушка…
Эти пусть ахают. А вот что касается человека…
— Ахнул по затылку, например…
— Но не языком же! Рукой,
поленом…