Отдуваясь, он вытащил из кармана огромный разноцветный платок, вытер вспотевшее лицо и громко высморкался. Устраиваясь в кресле поудобнее, уже благодушно проворчал:
– Сон только перебили. А лететь еще черт знает сколько!
Джерри откинулся на спинку кресла, искоса бросил взгляд на соседа слева. Тот вроде бы даже не заметил инцидента. Он, не отрываясь, смотрел в иллюминатор, так что были видны только красиво подстриженный, благородно-седой затылок да полоса загорелой шеи над ослепительно-белым, туго накрахмаленным воротом рубашки. Репортер поморщился, достал из заднего кармана брюк плоскую фляжку и, отвинтив пробку, жадно присосался к узкому горлышку. Потом удовлетворенно вздохнул, спрятал фляжку и спросил:
– Что-нибудь интересное, сэр?
Сосед повернулся к Джерри. В его серых, с длинными, как у фотомодели, ресницами глазах светились ум и насмешка.
– Очень даже интересное!
Голос у него был негромкий, неопределенный, чуть сипловатый по тембру, с таящимися где-то в глубине командирскими нотками. Красиво очерченные узкие губы ехидно кривились. Когда он говорил, скулы катались у него под кожей, точно орешки, придавая живинку его слишком правильному лицу.
– Нас встречает почетный эскорт!
Он сделал изящный жест, указывая на иллюминатор. Джерри, перегнувшись через соседа, придвинулся к вогнутому стеклу.
– Чуть сзади…
Внизу сплошным массивом курчавились снежно-белые облака. Наверху, в режущей глаз лазури, истекало апельсиновым соком солнце. А чуть позади, неправдоподобно близко, нависал над фюзеляжем лайнера небольшой черный истребитель без опознавательных знаков.
– Дамы и господа…
В проходе снова вспыхнула профессиональная улыбка стюардессы.
– Прошу пристегнуть ремни и потушить сигареты. Наш самолет совершает посадку…
Ее перебил чей-то встревоженный голос:
– В чем дело?
Ему отозвался другой:
– Что там у вас стряслось?
Боксер вскочил на ноги:
– Мы что, падаем?
Стюардесса попыталась что-то объяснить, но ее уже никто не слушал. Поднялась паника. С ревом моторов сплелись ругань мужчин, истошные вопли женщин, писк и визг детворы. Кто-то ломился в пилотскую кабину, кто-то каблуком ботинка пытался разбить иллюминатор. Потный толстяк в рубашке навыпуск, разрисованной русалками и пальмами, молчаливо и сосредоточенно ломал и корежил свое кресло. Сидящая рядом с ним женщина с деловитостью идиота снимала и отстегивала свои многочисленные перстни, кольца, серьги и броши и одна за другой по очереди глотала их, зажмуриваясь при этом, точно пьющая воду курица. Перед глазами у Джерри все мельтешило, качалось, прыгало и сшибалось, только лайнер, словно библейское чудище, поглотившее весь этот содом, ровно и неуклонно, не отзываясь на гомон и удары, шел вниз, к стремительно проступающим из-под облаков верхушкам пышных тропических деревьев.