Освобожденный Иерусалим - страница 6

Шрифт
Интервал
В пылу боев, влачащей дни в печали
И горестью питаемой любви.
46
В тот день навеки славный, говорят,
Когда разбили персов христиане,
Танкред-победоносец, утомившись
Преследовать спасавшихся врагов,
Приют себе сыскал, чтоб отдохнуть
И утолить мучительную жажду.
Вошел он в рощу темную, где резво
Средь муравы струился чистый ключ.
47
Вдруг девушка явилась перед ним;
Лишь голова у ней была открыта:
То юная персидка-амазонка
Искала также отдыха и тени.
Танкред глядит, глядит и, восхищенный,
Все больше с каждым мигом пламенеет.
Любовь, едва увидевшая свет,
Уж в сердце у него царит тираном.
48
Надев поспешно шлем, персидка тут же
Напала б на врага, когда б к нему
Не подоспела помощь. Отступить
Красавице приходится невольно;
Но в сердце побежденном дивный образ
Живет уже; все, все напоминает
Танкреду и ее, и место встречи,
И вечную огонь находит пищу.
49
Идет с глазами, мокрыми от слез,
И с головой опущенной, а сердце
Едва вмещает вздохи: все по виду
В нем говорит о страсти безнадежной.
С ним восемьсот наездников лихих:
Покинули они без сожаленья
Родимых стран – Кампаньи и Тосканы —
Цветущие равнины и холмы.
50
Две сотни греков дальше. Никакого
Железного прикрытия на них:
Лишь сбоку меч висит, и за плечами
Со звоном лук и стрелы шевелятся.
Их легкие, выносливые кони
Живут почти без отдыха и корма;
Вперед ли мчась на них, назад ли, греки
И в одиночку биться продолжают.
51
Их вождь Татин из всех державных греков
Единственный к латинянам примкнул.
Позор и стыд! О Греция, спокойно
Событий выжидая, наблюдала
Ты за войной почти в твоих пределах;
Под тяжестью цепей своих, рабыня,
Изнемогай, но на судьбу не плачься:
По трусости ее ты заслужила.
52
Последним появляется отряд,
Которому по доблестям нет равных.
То – лучший цвет бойцов, гроза войны
И ужас Азии – авантюрьеры.
Прославленные сказкой аргонавты
И рыцари бродячие тем паче,
Как тени исчезают перед ними.
Но кто же их главой достоин быть?
53
Дудон – глава; старик, под сединами
Всю силу мужа зрелого сберегший
И честных ран рубцами говорящий
Яснее слов о подвигах своих.
По знатности и храбрости здесь каждый
Потребовать бы мог себе главенства,
Но все сошлись на выборе того,
Кто опытом всех старше и богаче.
54
Евстахий здесь блистает, знаменитый
Сам по себе и как Готфридов брат.
Тщеславится наследием державным
Сын короля норвежского Гернанд.
Рожер де Бернавиль и Энгерлан,
Следующая страница