Она ответила почти сразу, но прежде взглянула на меня, и ее широко раскрытые черные глаза влажно блеснули в темноте.
– У нас жара ощущается меньше. Катандзаро ведь самое узкое место между двумя морями, и продувается, поэтому, и с востока, и с запада. Мой городок, правда, далековато от обоих морей, так что я больше привыкла купаться в реке.
– А у меня юг как раз ассоциируется с бесконечными пустынными пляжами и уходящими в море скалами. Цветочные поляны и сосновые рощи на прибрежных холмах. Пейзажи, которые я привык видеть в детстве на Сардинии, куда мама возила меня на каникулы.
– Я никогда никуда не уезжала на каникулы, – сказала Паола, – но наши пейзажи похожи на твое описание. На море мы бывали иногда. С матерью.
Она впервые упомянула свою мать. И в тот же вечер, кстати, она еще упомянула ее во второй раз.
– Как сладко пахнет жасмин, – вдохнул я ночной воздух, подняв лицо к ветвям и одновременно приблизившись к Паоле.
Запах цветов смешался с ароматом ее смуглой кожи и шелковистых черных волос.
– Вы все здесь, на севере, называете эти кусты жасмином, – улыбнулась она снисходительно. – Это, на самом деле, филадельфо. Жасмин не такой.
– Я знаю, какой жасмин на юге, но я думал это его разновидность. Филадельфо? Хм. Как ты их отличаешь?
– Цветы жасмина светятся в ночной темноте. Они земные звезды, знаешь?
– Мм… bello di notte, ночной красавец. Это ведь про жасмин, да? Что-то такое я слыхал.
– В цветах жасмина сила Луны и Венеры, так у нас считается.
– Мм… То есть, главных женских планет, – понимающе кивнул я. – Символы репродуктивности и любви, соответственно.
– Наверное, – пожала плечами Паола. – У моей матери живая изгородь вся – жасмин ползучий.
– Ползучий? – я на мгновение задумался, подбирая правильное слово. – Вьющийся!
– Вьющийся жасмин, – повторил я, и засмеялся. Как в той сицилийской песне:
Цветочки с вьющихся ветвей жасмина
опаивают сладким духом разум
попавшему в их плен мужчине
навеки райский сад заказан.
Паолу что-то смутило в этом куплете.
– Да, знаю, у нас эту песню тоже поют, – сказала она и замолчала.
От фонтана в центре дворика доносились оживленные возгласы и плеск воды. Вокруг дудящего в раковину мраморного Тритона резвились преобразившиеся в тритонидов и нереид голые офисные работники. Мы оба одновременно посмотрели в их сторону. Но когда я оглянулся на Паолу, она смущенно потупила глаза.