С компом ещё что-то случилось.
Показать бы его кому. Сам то без соображения в железе.
Вымыл чашку и ложку. Варенье убрал в
холодильник. Газеты взял – по дороге выкину, где баки теперь
известно. Запер дверь. По лестнице спустился. Из подъезда вышел.
Здесь ничего не изменилось – новый асфальт во дворе не положили,
мусор около урны и из неё не убрали…
Киоск с решетками на месте стоит.
Кооперативный магазинчик вдали виднеется. Туда нечего и ходить –
дорого там всё. Сигарет надо и хлеба. Вспомнил, куда в последний
приезд к бабушке за хлебом ходил, туда и двинулся.
Правильно отец говорил – депрессивный
регион. Как тут люди живут? Четыре года назад всё вроде нормально
было. Ну, похуже чем дома, но не так же. Вместо «Пятёрочки»
какой-то «Гастроном» …
Последние дни с родителями всё на
такси ездили, пешком не ходили. На кладбище и обратно – на
автобусе. Города и не видел, не смотрел по сторонам, не до того
было. А тут сегодня вышел – хрень какая-то, ничего не узнаю. Как в
другое место попал. Нет, дома то те, но всё какое-то не такое…
Сколько-сколько? Они тут точно
озверели. В «Гастрономе» на ценнике каком-то допотопном цена за
батон в сто двадцать рублей криво обозначена. Как курица лапой
писала. В кассу даже не пошел отбивать – найду дешевле.
Другие продукты тоже ценовой
доступностью и разнообразием не радуют, но они мне пока не нужны.
Бабушкино буду есть.
Торговое оборудование как в сельпо,
продавцы одеты разномастно, а цены – космос… Вот она, жизнь за
мкадом…
Курить то хочется… Тут, кстати,
сигарет тоже нет, как и в «Кооперативном». Дурдом какой-то. В киоск
посылают. Хорошо не на три буквы…
Там всё и выяснилось. Сигареты в
киоске были, опять же по заоблачным ценам, но за мои деньги ничего
не продали. Парень, что там торговал, обратно поданные ему триста
рублей мне в свою амбразуру выпихнул, матерно посоветовал лохов в
другом месте искать. Сказал с игрушечными деньгами больше не
приходить. Рога обломает.
Кроме сигарет и всякого барахла,
киоск календарями ещё торговал. Все они были на девяносто третий
год.
Тут меня и накрыло. Торкнуло, как
бабушка говорила. Как до квартиры её дошел – плохо помню.
Как двери открывал, кроссовки и
одежду снял в памяти не отложилось. Утром осознал себя лежащим на
диване в трусах и футболке. Спал вторую половину дня и ночь, или
так лежал – даже и не скажу. Не в себе был. Ну, а вы бы попали из
двадцать первого в девяносто третий, от счастья прыгали и
радовались? Родители с ума же сойдут – бабушка умерла, сын пропал…
Всё сразу.