Мрачно в ответ промолчал Юрастик.
И радостно захихикал Жучила:
– Нет, братцы-кролики. Хоть и не шибко я сейчас цепляюсь за родной Питер, (может взаправду, а может привирал здесь Бориска, кокетничал), а проходил мимо просто случайно. Тут я уже намедни был. Для интересу. И беседу со мной вела Раиса, забыл отчество. Но очень-очень известная. В сих научных кругах. И понял я, что не подходим мы друг дружке. Имею в виду морскую геологию. Обьяснять не буду, могу запутаться. А вам советовал бы раздобыть фураги морские или бескозырки. И штаны закатать до колен.
Тут уж я глаза выпучил:
– Оппа-на! Это ещё зачем?
Хитрющий Жучила назидательно воздел палец указующий в потолок:
– Бескозырка-символ! Это значит: на любой посудине – в морскую геологию. А штаны до колен – на шельфе, стало быть, искать будешь. В прибрежной зоне. На мелководье.
Санька радостно заржал. Оценил.
Я сожалел, что Жучила по какой-то причине на шельф этот самый с нами, похоже, не рванется. И до сих пор сожалею. Точнее: сопливо ностальгирую. Как и обо всём, давненько минувшем.
Шлёпать по мурманскому прибрежному мелководью, закатав штанины, отправились мы с Санькой. За нефтью и газом. В те годы – для страны нашей.
А следы Хребтовича с той поры затерялись на просторах наших необъятных.
О чем тоже искренне сожалею. Где ты, Юрастик? Отзовись.
Боцманюга повёл своих на левый борт. К доре.
Перед выходом подогнали нам её. Такую здоровенную шаланду. Старпом где-то урвал, по случаю. Говорили, что за пузырь спирта. Стоял теперь довольный.
Глядел, как грузят её нам с буксира. Командовал. Мы с Витюхой тоже глазели.
– Почему – дора? – спросил Витька. – А, к примеру, не Сара. Или Роза.
– Была у меня Роза, – поддержал я Витюху, – с такими же обводами.
Попытался ручонками показать круглые бока. Не у меня, правда, да кто ж проверит.
Сенька, так старпома звали, не упустил случая:
– Это вам, зелёные сухопутные инженера (с ударением, конечно на «а»), не «кампания блатная, Марина, Роза, Рая,…». Це буде – поморский карбас.
На ём будете высаживаться на Ямал. Вскорости.
Задумался чего-то Сенька и закончил пространно:
– Как дойдём до него… Мы на нашем «Северочке».
– Я тоже сам мурманский, – насупился Витюша, естественно, обозвав себя, тоже с ударением на букву «а».
– А про «доров» чего-то не слыхивал, – дополнил он, для поддержания беседы.