– Это означает, что в Министерстве, стало быть, не разбирали такого заграничного происшествия. ЧП-можно сказать. Ни на коллегиях, ни в курилках.
– Жа-а-ль. – Это уже изготовился Серёга наводить ужас на начальничка. Случай благоприятный. Упускать – грех.
Санька то ли решил добавить страху, то ли действительно изумился сам, краем слышанному фантастическому кошмару:
– Это, которому тогда на «Альбанове» голову чуть не отрезало?
– Эх, было, было…, – закряхтел Серый, – только не «Альбанове», а на «Лаптеве». И не у нас тут, а в злобном капиталистическом антимире.
(В ту пору для нас трудно – понимаемом.)
Но при этом Серёга причмокивал от удовольствия. И жмурился, как котяра, сметаны нажравшийся. Потому, что предвкушал возможность рассказа длинного.
Такого рода курьёзы и ахинеи воспроизводить он был горазд. Чрезвычайно. В те годы за кордоном мы ещё не бывали. Почти. Ну, крайне редко. А Серый уже зимовал в Антарктиде. Туда-обратно на пароходе, никак, год катался (по раcсказам его выходило). И, к примеру, фильмы заграничные нам, за рюмкой чая, пересказывал дольше, чем они наяву длились.
– Да, не мучай ты, Серж, излагай шустрее, – заторопил его Санька. Он особенно любил всякие слушать былины, сказки и несусветицы. Восхищался и переживал, будто участвовал сам.
– Сергуня, вы уж, правда, не томите излишне. – Культурнейшее, как обычно, подстегнул Пингвина Игорёха.
Расплылся довольный Серёга.
– Не в наших это, во-первых, было водах. Стояли они в Гонолулу. Не пускали на берег, это – во-вторых. И Эдичек не был заядлым никогда рыболовом. Это – в-третьих. Кто ему подсунул моток лески с блесной – загадка. Он и сам ясно не отражал этого при дальнейших расспросах. Врагов явных в эдиковом окружении не просматривалось. Убрать его с дороги – сомнительно. Выгоды больно мало. Уже в рейсе все, в море, в Гонолуле гребаной. Это если б перед выходом. С дороги убрать, место освободить… Да, не такое оно и завлекательное. Старший геофизик – так это сплошные «спесифисиские» хлопоты и нервотрёпка…
– Он будет нам это до ужина размазывать по тарелке, – буркнул Витюха.
Сам уже изготовился закинуть свой хитрый прибор за борт.
А был он состряпан из трех заточенных электродов. Свинцом залитых с одного конца. Загнуты в разные стороны острые сверкающие концы. Как у якоря морского. И у крючка рыболовного. У тройника. Он таким и был. Тройничищем!