– Ну да. Не бросать же их там. Кого-то схватят другие племена,
но большая часть не переживет следующие пару недель. Голод, болезни
и тяжесть поражения убьют их. Лучшее, что мы можем сделать - взять
этих женщин, детей и немногих мужчин под опеку Империи. Затем, за
разумную сумму передать их состоятельным господам. Эти варвары
получат крышу над головой, защиту, регулярное питание, вино и
возможность время от времени совокупляться с себе подобными.
– Не думаю, что они это… – пришлось прерваться на мат, когда
лекарь сдирал с раны пропитавшуюся кровью ткань. – Сука… Не все они
это оценят.
– Конечно не все. – усмехнулся Поций. – На то они дикари. Но
самые разумные, рукастые, сильные или красивые из них будут жить
лучше чем прежде. Со временем могут освободиться. Я видел дома
вольноотпущенников, по богатству сравнимые с сенаторскими. Империя
это шанс, который даётся каждому. Мы несем побежденным не холод и
страх. Наше лучше в мире… На все времена. Имперское право, на
имперских мечах.
Поций рассмеялся. Мне было сложно понять насколько он серьезен,
так оправдывая рабство. Но пожалуй в чем-то он был прав. Или мы
захватим людей на том берегу, или их захватят Скавады. В милосердие
и гуманизм конных налетчиков я совершенно не верил. Тогда пусть это
будем мы.
Лекарь омыл место раны белой тряпицей, смоченной в травяном
настое. Очень надеюсь, что там имеется какой-нибудь природный
антисептик. Каждое даже легкое касание заставляло меня вздрагивать
от не самых приятных ощущений. Мне дали обезболивающий состав,
который, кажется, лучше не сделал, но зато вызвал изжогу.
Прекрасно.
Есть такие моменты жизни, которые приходится преодолевать,
сцепив зубы и каждую секунду моля время ускорить бег.
– От таких ран не умирают. Обычно не умирают... – приободрил
меня вошедший Геноций. Впрочем, судя по его пробитому черепу даже
более странные раны не обязательно смертельный приговор. Кстати,
насчет смертных приговоров... Именно о них пришел говорить военный
трибун.
Традиции легиона требовали крови не только врагов, но и трусов.
Две когорты велитов обратились в бегство.
– Вы видели, как это случилось. – заявил мне трибун. – Вам
решать тяжесть вины.
– И что говорят традиции?.. – спросил я, тяжело дыша. Есть ли в
мире другие вещи столь утомительные, как сильная боль?