Потянуло сыростью и тоской.
«Все на свете имеет свой запах, даже прозрачный воздух», – снова вспомнила чьи-то слова Арина. «Он существует в нашем сознании, играет ассоциациями, вызывает блаженство, отвращение, а иногда приводит к пониманию многих вещей. Иногда то, что называется „запахом“, не имеет отношение к обонянию. Это – обволакивающие душу потоки микрочастиц, вызывающие чувства», – вспомнила чьи-то мысли Арина.
Глядя на двух несчастных львят и вдыхая сыроватый воздух, Арина вспомнила свою жизнь, где аромат весны и цветов уступил место застоялому запаху прошлого, и она тихо заплакала.
Наплакавшись, Арина вытерла слезы и быстрым шагом пошла по направлению к метро, по дороге думая, что с каждым годом жизнь становится все труднее и труднее. В детстве и юности любовь, поддержка и восхищение воспринимаются как нечто само собой разумеющееся, и ты не представляешь себе, что наступит время дефицита чувств. Ну а когда ты подходишь к четвертому десятку, тебя начинают любить все меньше и меньше, и ты плавно начинаешь заискивать перед миром, и сражаться за каждый сантиметр достойного места на этой земле, ибо тебе уже дышат в затылок и, молча, просят уйти с дороги.
Открыв дверь в свою квартиру, Арина обвела взглядом покрытые лепниной потолки и продекламировала:
– Я – грязный львенок, но с открытой пастью!
– «Пастью»… – ответила ей эхо, удобно пристроившееся под высокими потолками.
– Ха-ха-ха! – засмеялась Арина немного истеричным смехом, ибо после прогулки по вечерней Москве она была возбуждена. С неистовством стянув с себя сапоги и шубку, она небрежно повесила их на вешалку и рванула в комнату, чтобы вновь встретиться с тишиной.
Арина оглядела комнату. Ничего не изменилось: то же большое окно, за которым покачивались голые ветки деревьев, те же несущиеся машины и тот же желтоватый свет старого уличного фонаря, колдовскими бликами отражающийся в зеркальном шкафу. Нервно стянув с себя одежду, Арина плюхнулась в кресло и затихла.
Она и не заметила, как в гостиной снова зазвучали тихие звуки весеннего вальса Шопена. Арина встрепенулась, встала и почувствовала, что ей вдруг нестерпимо захотелось танцевать, почувствовать себя бабочкой, которая пережив лютую зиму, танцует свой девственный, весенний танец. Метнувшись к зеркальному шкафу, Арина вытащила из стоящей на полу коробки потертые балетные туфли, надела их, и… мир вдруг преобразился. Она, словно ландыш, почувствовала себя стоящей на растаявшей от снега поляне. Вокруг еще бушует метель, но земля уже согрелась и ей, бабочке, уже нечего бояться. Арина встала на пальцы, подняла руки, закрыла глаза и начала танцевать. Сначала немного неуклюже, а потом все увереннее, пока полностью не впустила музыку в себя и не полетела по комнате в танце бабочки. Тлеющая искорка, которая продолжала жить в ней, вдруг превратилось в мятежное пламя и выплеснулось наружу. Арина зажглась, закружилась по комнате и растворилась в Шопеновских созвучиях.