– Майлз, как ты думаешь – с ней все будет в порядке?
Я задумался, пожал плечами:
– Не знаю. Я врач согласно диплому, но не психиатр и не знаю, что с Вильмой. Я могу пользоваться лексиконом психиатров, но это не мой хлеб, а Мэнни Кауфмана.
– По-твоему, он ей поможет?
Откровенность тоже имеет свои пределы, и я ответил:
– Да. Если кто-то и может ей помочь, то это Мэнни. Я уверен, он ей поможет. – На самом деле я вовсе не был в этом уверен.
У двери дома, неожиданно даже для себя, я произнес:
– Завтра вечером?
Бекки рассеянно кивнула, все еще думая о Вильме, и ответила:
– Да. Часов в восемь?
– Прекрасно. Я заеду за тобой.
Можно было подумать, будто мы уже много месяцев вместе, хотя на самом деле мы просто продолжили с той точки, где остановились несколько лет назад. Возвращаясь к машине, я испытывал спокойствие и удовлетворение, каких уже давно не ощущал.
Наверное, это выглядит бессердечно, ведь мне следовало бы волноваться за Вильму, и так оно и было где-то в глубине сознания. Но врач привыкает потому что иначе нельзя – не слишком переживать за своих больных, если такое волнение не приносит пользы. Этому не учат в медицинском колледже, но это не менее важно, чем умение владеть стетоскопом. Нужно, чтобы ты был способен сразу от только что умершего больного идти в свой кабинет и с должной дотошностью доставать пылинку из глаза очередного посетителя. А если ты этого не можешь, лучше расстаться с медициной.
Я пообедал у Элмана, пристроившись у стойки, и заметил, что ресторан почти пуст; меня это удивило. Потом я поехал домой, натянул пижаму и улегся с детективом в руках, искренне надеясь, что телефон не будет звонить.
На следующее утро, когда я пришел на работу, в приемной меня ждала пациентка – тихая маленькая женщина лет за сорок. Она села в кожаное кресло перед моим столом, сложив на коленях руки, в которых держала кошелек, и сообщила о своей полной уверенности в том, что ее муж – совсем не ее муж. Она спокойно рассказала, что он выглядит, ведет себя и разговаривает точь-в-точь так, как это всегда делал ее муж, а они женаты восемнадцать лет, однако это не он. Это была история Вильмы один к одному, за исключением мелких деталей, и, когда она ушла, я позвонил Мэнни Кауфману и договорился насчет двух больных.
Короче говоря, к следующему вторнику, когда должно было состояться собрание медицинской ассоциации округа, я направил к Мэнни еще пятерых.