Еще мгновенье, и он так резко навалился на нее, прижал к земле. Ивен вскрикнула от страха. Но он только стянул с нее сапоги. Потом рывком поставил на ноги, резко, с хрустом порвал на ней платье, от ворота и вниз, сдернул остатки… Потом собрал все и бросил в огонь.
…груши покатились по склону к воде…
- Сделал, - сказал он.
Ивен стояла перед ним в одной тонкой сорочке, дрожащая…
- Зачем так…
- Иди в дом, - сказал он. – А то замерзнешь.
Потом она долго рыдала в подушку, понимая, что виновата сама.
Не нужно было напоминать. А он слишком пьян, и, может быть, даже утром не вспомнит.
Рыдала.
Потом смотрела в окно, как он сидит там у реки.
Потом, после того, как догорел костер, Эйрик встал, собрал пепел и бросил в воду, как подобает.
Когда он вернулся, она сделала вид, что спит.
Эйрик тренировался у реки.
Как только проснулся, уже ближе к полудню, выпил едва ли не полведра воды, остальное вылил на голову. И пошел.
Отоспавшись, он немного пришел в себя, хотя всю ночь стонал, Ивен слышала. Болело плечо.
А теперь вот он размахивал мечом левой рукой, пытаясь приноровиться. Получалось не слишком.
Ивен завернулась в одеяло, вышла на улицу.
Ногам холодно.
Он не сразу заметил ее, а, может, не хотел сразу останавливаться. Его движения – словно танец. Хотя, сразу видно, что левой рукой он драться не привык. И все равно. Быстро, и в то же время плавно, серия выпадов, поворот… видно как мышцы перекатываются под кожей… он без рубашки, в утреннем прохладном воздухе над ним поднимается пар. Завораживает.
- Планируешь еще с кем-то драться? – спросила она.
Он повернулся к ней, улыбнулся.
- Кто знает. Вдруг за тобой снова придут.
Ивен вздохнула. Не придут.
- Как долго ты собираешься держать меня здесь? Ведь не вечно же?
- Дай мне хотя бы десять дней… - Эйрик окинул ее взглядом. – Нет, подожди, - он стащил свои сапоги, подошел, поставил пред ней. – Надень пока, не могу с тобой разговаривать, глядя, как ты мерзнешь.
- Мои ты сжег.
- Да, - согласился он. – Надень эти. Они большие, но это даже хорошо, в них ты далеко не убежишь.
Ивен не заставила себя уговаривать. Всунула ноги… поднять ногу в них было сложно, сразу соскакивали, но стоять – намного теплее.
- Ты так чудесно смотришься в одеяле, - сказал он.
- Больной ублюдок!
Он заулыбался шире.
- Такой ты мне нравишься больше!