Подойдя к танку, бойцы
обошли его кругом, подёргали за все люки, ничего не обнаружили и
успокоились на этом. Один из бойцов собрался было отлить на
танковый каток, но старшина шуганул его и отправил в
кусты.
Усевшись на
надгусеничную полку, один из бойцов вздохнул и произнёс:
— Жрать
хочется...
— Всем хочется. А толку
то?
— Интересно, а чегой-то
немцы танк здесь свой бросили? Може в ём есть что
пожрать?
— Даже если и есть что,
не достать. Закрыто ж всё...
Но самый голодный не
стал ничего говорить, а залез наверх и стал ковырять штыком в замке
башенного люка. А затем стал колотить по нему прикладом своей
винтовки.
Тут Виктор уже не
вытерпел и включил поворот башни.
— По своей башке
постучи, придурок! — заорал он, включив наружнюю связь.
Красноармейцы вместе со
своим командиром испуганными птицами рванули в разные стороны. А
этот, самый голодный, упал с танка и так, на четырёх мослах, и
смылся в кусты, оставив свою винтовку лежать на месте.
— Эй, сдавайся! —
послышался из кустов испуганный голос.
— Щас, как сдамся, штаны
не унесёшь! — возразил ему Виктор и направил пушку в то место,
откуда послышался этот голос.
— А ну выходи давай,
пока я не пульнул!
— Ты совсем дурак,
что-ли? С чего ты пульнешь? У тебя что, пушка противотанковая в
кармане спрятана? А вот если я щас стрельну, то ты кишки свои с
соседнего дерева снимать потом будешь!
Из кустов выбрался юный
лейтенант с пистолетом в руке и скомандовал высоким голосом, дав в
конце "петуха":
— Сдавайтесь! Руки
вверх!
— Лейтенант! Ты что,
вообще больной? Где ты у меня руки увидел? Я же танк!
Виктора от всей этой
сложившейся идиотской ситуации начало уже пробивать на
"хи-хи".
— Какой танк?
Похоже, что лейтенанта
перемкнуло.
— Не видишь что-ли? Как
же ты медкомиссию проходил?
— Всё я вижу! Но
танк...
— И что танк?
— Танк же
немецкий!
— А я секретный! Кресты
для маскировки нарисованы!
Оголодавшие бойцы лопали так, что, казалось, у них треск за
ушами стоял. Да и лейтенант тоже от них не сильно отставал. Виктор
им по доброте душевной выделил целых полчугунка варёной картошки,
большой кусок сала и целый каравай хлеба с крынкой молока.
А вот самогон он для них зажал. Ибо нехрен им его пить. А то ещё
"потеряются", не дай бог, с голодухи.
Но бойцов он покормил. Перед этим, правда, едва не доведя их
лейтенанта до срыва "крыши".