Затем вперившись в меня взглядом,
задал вопрос.
- Будьте любезны пояснить, цель ваших
идеологически вредных, разговоров со старшим лейтенантом?
От
услышанного, в мозгу пронеслось, вот это я влип...
Пояснять я
ничего не стал, оправдываться как-то было глупо, говорить о будущих
событиях, еще глупей, никто вот сейчас мне не поверит, поэтому
просто сказал.
- со
временем, сами убедитесь, что все мой слова правда, больше мне
сказать не чего.
На этом
замолчал. Следователь на мои слова отреагировал совершенно
спокойно.
- ну что же
сотрудничать со следствием отказываетесь, так и запишем.
И больше не
обращая на меня внимание стал, что-то там писать. Позанимавшись
чистописанием минут десять-пятнадцать, наконец оторвался от столь
занимательного занятие, дал мне протокол допроса и велел
расписаться. Протокол был оформлен грамотно, ни чего лишнего в него
он не засунул, а только факты и наш разговор, ни на кого доносить
не требовалось, поэтому я спокойно расписался.
Вот так я и
оказался вражеским агентом, заслонным в тыл Красной Армии с целью
наводить панику. После чего он отправил меня обратно в камеру,
дожидаться суда и приговора.
Кстати пока
перемещали из одного места в другое, я анализировал сложившуюся
ситуацию. Непосредственно кстарлею у меня ни каких претензий не было, он в
принципе нормальный человек, да и командир на мой взгляд
перспективный, просто все честно следователю рассказал, воспитан
таким правильным был,а вот
следователь повернул все в ту сторону, в какую ему, по понятным
только ему причинам, нужно было, то есть подвести меня под
расстрельный приговор.
В прочем
и на него у меня не было никакой злобы, человек делал свое дело,
как умел, и как понимал, при этом не прибегал к физическому
воздействию, вот увидел в моих действиях, а больше даже не в
действиях, а в разговорах, не зря говорят язык мой враг мой,
вредные последствия, для армии ведущую кровопролитную войну, вот
эти разговоры и посчитал, что это работает против РККА, и на руку
врагу, вот и…
Суд
состоялся только на третий день, утром вывели из уже изрядно
поднадоевшей камеры, привели в какую-то полу сумрачную комнату с
окнами задернутыми шторами, с включенными лампами накаливания, ВАТ
так на сорок. В течении минут пятнадцати-двадцати, три непонятных
для меня перца, сначала зачитали суть моего дела, затем немного
посовещавшись, приняли решение, то есть приговор, о чем сообщили
миру, так как проигнорировали того, кому собственно этот приговор
предназначался. В результате, насколько я понял, итог совещания
этих перцев, вылился в то, что меня приговорили к расстрелянию
через повешение, шутка, реально в официальной
формулировке: