– Зоенька. Ну вы же не за невежество, вы же за просвещение. Как можно мешать людям развиваться? Я пошутил, я никуда не оторвусь.
Напористым шёпотом отвечала и она:
– Да вы уж потому недостойны читать, что – как вы себя запустили? Почему вы не приехали раньше? Почему надо было приезжать уже мертвецом?
– Э-э-эх, – вздохнул Костоглотов уже полувслух. – Транспорта не было.
– Да что это за место такое – транспорта не было? Ну, самолётом! Да почему надо было допускать до последнего? Почему заранее не переехать в более культурное место? Какой-нибудь врач, фельдшер у вас там был?
Она сняла пальцы с книги.
– Врач есть, гинеколог. Даже два…
– Два гинеколога!? – подавилась Зоя. – Так у вас там одни женщины?
– Наоборот, женщин не хватает. Гинеколога два, а других врачей нет. И лаборатории нет. Крови не могли взять на исследование. У меня РОЭ было, оказывается, шестьдесят, и никто не знал.
– Кошмар! И опять берётесь решать – лечиться или нет? Себя не жалеете – хоть бы близких своих пожалели, детей!
– Детей? – будто очнулся Костоглотов, будто вся эта весёлая возня с книгой была во сне, а вот опять он возвращался в своё жёсткое лицо и медленную речь. – У меня никаких детей нет.
– А жена – не человек?
Он стал ещё медленней:
– И жены нет.
– Мужчины всегда, что – нет. А какие ж вы семейные дела собирались улаживать? Корейцу что говорили?
– Так я ему соврал.
– А может мне – сейчас?
– Нет, правда нет. – Лицо Костоглотова тяжелело. – Я переборчив очень.
– Она не выдержала вашего характера? – сочувственно кивнула Зоя.
Костоглотов совсем медленно покачал головой.
– И не было никогда.
Зоя недоумённо оценивала, сколько ж ему лет. Она шевельнула губами раз – и отложила вопрос. И ещё шевельнула – и ещё отложила.
Зоя к Сибгатову сидела спиной, а Костоглотов лицом, и ему было видно, как тот преосторожно поднялся из ванночки, обеими руками держась за поясницу, и просыхал. Вид его был обстрадавшийся: от крайнего горя он уже отстал, а к радости не вызывало его ничто.
Костоглотов вдохнул и выдохнул, как будто это работа была – дышать.
– Ох, закурить хочется! Здесь никак нельзя?
– Никак. И для вас курить – это смерть.
– Ни за что просто?
– Просто ни за что. Особенно при мне.
Но улыбалась.
– А может, одну всё-таки?
– Больные спят, как можно!
Он всё же вытащил пустой длинный наборный мундштук ручной работы и стал его сосать.