Сперва машина шла по старому городу. За редкими прутьями решетки проплывали дореволюционные двух – и трехэтажные домишки. Светились вывески и окна магазинов, сновали вольняки, мужики и бабы, старушки в телогрейках стояли в бесконечных очередях.
Потом промелькнули панельные хрущевки, такие же серые, как и старый город. Тут народа было значительно меньше. Но, через несколько минут, и эти постройки кончились. Автозак покатил по раздолбанному асфальту между прозрачных лесопосадок. В лицо Кулину пахнуло весенней свежестью, запахом талого снега, нарождающейся зеленью. И это дуновение ветра словно произвело тайную алхимическую реакцию, слив Николая и его внутреннего наблюдателя в единое целое.
Встрепенувшись, Кулин обрел способность анализировать. Он по-новому посмотрел на солдата-охранника, увидев в нем не бессловесную фигуру, а некое подобие человеческой личности, с которой вполне можно было бы побазарить.
– Эй, командир!..
Конвоир, сидевший с «калашом» на коленях, лениво повернулся на оклик и процедил сквозь зубы тоном, дающим понять, что ничего хорошего он от этого разговора не ждет:
– Чо тебе?..
– Слышь, командир, куда едем? – продолжил Кулин, придав голосу веселую нервозность.
– Куды надо. – отрезал солдат и отвернулся.
– Да ты чо, в натуре? – не унимался Николай, – Я ж к тебе по-человечески, а ты, блин, хайло воротишь… Рожа твоя казенная!..
Конвойник про себя усмехнулся. Такие базары заводили любые этапники. Одни, слабаки, откровенно лебезили перед солдатом, другие, обозленные на все и вся, сразу начинали с оскорблений, надеясь, что в запале конвойник проболтается, третьи, в которых срочник безошибочно узнавал настоящих блатных, разговаривали спокойно, но несколько свысока. В любом из этих случаев солдату запрещено было вступать в переговоры с осужденными, но на запрет этот, по большей части, игнорировали.
Возможные оскорбления конвоира не трогали, пополнять свой запас блатной лексики и ругательств дальше было уже некуда, да и какие такие секретные сведения он мог открыть настырным пассажирам автозака?
– На трёшку идём… – Солдат демонстративно извлёк из кармана полушубка початую пачку «Ватры». Кулин немедленно протянул сквозь решку коробок спичек.
– А чего за лагерь?
Не спеша прикурив, конвоир вернул спички и, выдыхая густой дым, произнёс: