На самом корабле за время плавания у меня было чуть больше
свободы, чем раньше. Теперь меня выпускали на воздух два раза в
день — по полчаса. Я мог гулять по палубе под присмотром пары
жрецов и еще двух бойцов, вооруженных короткими кривыми саблями.
Объективно, бежать мне было некуда — вокруг холодные северные воды,
а берега даже не было видно на горизонте. Но эти прогулки мне очень
помогли.
Пресс, под которым я оказался благодаря жрецам, что без устали
продолжали посменно молиться за очищение моей души от скверны, стал
давать побочные эффекты. Главных из них — я начал терять физические
силы и ту энергию, которая сохраняла мою молодость на протяжении
последнего десятилетия. Каждое утро начиналось с того, что я ощущал
себя значительно старше и хуже: начали болеть старые раны и травмы,
которые я когда-то получил во время путешествий и сражений,
осунулось лицо, клоками полезли из головы волосы. Сейчас, лишенный
божественных сил, мой организм ускоренными темпами сдавал позиции.
Будто бы время для меня было не остановлено все эти годы, а просто
кто-то сжал и не отпускал пружину моего старения. А теперь она
стремительно распрямлялась.
На самом деле, я думаю, это просто ищейки тянули из меня больше,
чем следовало. Безмозглые твари, натасканные на запах магии и
богов, они не могли остановиться вовремя и сейчас медленно меня
убивали. О чем я как-то утром во время своей законной прогулки по
палубе и сообщил брату Итану. Но жрец лишь отмахнулся:
— Этого не может быть, господин Тинт! Молитвы братьев не могут
навредить. Если вы начинаете чувствовать себя хуже — дело
исключительно в том, что скверна богов проникла в ваше сердце
слишком глубоко! Но если вы избавитесь от нее, то вам станет
легче!
— Если в ближайшее время я не избавлюсь от этих тварей на своем
горбу, мне станет уже все равно, — мрачно ответил я, облизывая
потрескавшиеся и сухие губы.
Итана от этих слов аж передернуло.
— О каких тварях вы говорите, Антон?
— О тех самых, брат Итан, — в очередной раз намекнул я жрецу на
посланников Единого.
Жрец же только посмотрел на меня так, будто окатил из ведра, и
ничего не ответил.
Он на самом деле настолько слеп? Он на самом деле ничего не
знает об ищейках и том, как жрецы получают свою связь со своим
богом?
Уже второй раз за последние недели Итан болезненно отреагировал
на эти мои слова, обличающие истинную природу «молитв» Единому. И
мне казалось, рано или поздно ему придется задать уточняющий
вопрос, что же я имею в виду. Иначе я совершенно ничего не понимаю
в людях. Итан был фанатиком, жестоким, методичным, кровожадным
фанатиком. Но еще по нашему общению в Пите и тому, как он держался
все это время — а он постоянно показывал, что не собирается меня
недооценивать и сделает все, чтобы доставить меня в Альсефорд — я
еще раз убедился, что Итан умен. По-своему ограничен из-за слепой
веры в Единого, но умен.