Душераздирающие байки отчасти были коммерческим ходом, ведь сказки о золушках хорошо продаются всегда и везде. Но в то же время они отражали подлинные чувства Мэрилин. Утрируя, она подчеркивала ощущение неприкаянности, которое, судя по всему, не покидало ее не только в ранние годы, но и потом, в пору беспримерной, фантастической славы.
Норме Джин казалось, что она не нужна никому. Особенно той, кто вытолкнула ее в этот мир.
«Я родилась по ошибке. Мать не хотела, чтоб я появилась на свет… вероятно, я ей могла в чем-то помешать. Мое рождение, должно быть, каким-то образом запятнало ее. У разведенных женщин и так много проблем; еще раз выйти замуж нелегко; что уж говорить про тех, у кого незаконный ребенок… И все же… И все же, как было бы хорошо, если б она хотела меня».
Ида Болендер, первая воспитательница Нормы Джин, в чьем доме девочка прожила до семи лет, бесспорно, заслуживает нашего внимания. Вот ее портрет руки Тараборелли:
«Темно-карие глаза за большими круглыми очками, сидящими на удлиненном серьезном лице. Она была похожа на классическую сельскую учительницу. Возможно, она была бы привлекательной, если бы ее это интересовало. Однако у нее не было времени заниматься своей внешностью. Ее прическа говорила об этом красноречивее любых слов. Ее волосы были неровно обрезаны по кругу прямо под ушами, они выглядели так, как будто она взяла ножницы и, не глядя, обрезала их. Завершал картину черный как смоль чепец на голове… Ее одежда также много говорила о ней. Она постоянно носила один и тот же фасон – платье с короткими рукавами, которое мешком висело на ней. Она называла этот предмет одежды своим функциональным и практичным „домашним платьем“. Хотя ей было всего тридцать семь лет, она была настолько деловитой и усердной, что выглядела намного старше – казалось, что ей около пятидесяти».
Ида и ее муж Альберт Уэйн, местный почтальон, были, судя по всему, людьми отнюдь не бессердечными, но сдержанными и строгими. Вверенных их заботам детей они воспитывали так же, как воспитали их самих, – скупо отмеряя ласку и требуя неукоснительного исполнения неписаных правил поведения, твердо вбитых когда-то в их головы родителями-баптистами.
Однако же Нэнси Джеффри, прожившая у Болендеров несколько лет, вспоминала: «В нашем доме Норма Джин была счастлива. Это была любящая семья, счастливый дом, полный детей. Мать была очень трудолюбива. Она сама шила нам одежду. Она любила нас, хотя не говорила нам об этом. Она заботилась, чтобы с нами ничего не случилось. Всякий раз, когда мы выходили из дома, не важно куда, она говорила: „Подождите минутку“ и произносила короткую молитву о нашей безопасности…»