Не давая никому опомниться, он потянул из ножен саблю. Родионов, выигрывая секунды, скороговоркой вполголоса говорил что-то ближним сотенным командирам. Оглядываясь на Матвея, он прервался на полуслове и, поворачивая на месте садящегося на задние ноги жеребца, прокричал слова команды…
Налет был внезапен, прост и неотразим. Вылетевшие из отрожины оврага казаки без крика одной размыкающейся на скаку толпой понеслись на окоп, перемахнули через низкий, незаконченный бруствер, смешались с толпой взвывших, загалдевших турок и, обгоняя ее, поскакали дальше, в селение.
В селении вышла заминка.
– Тут паша какой-то… Глянь, бунчуки… – указал Степан Греков. На узких улочках завизжали, задрались, застучали выстрелы, пополз пороховой дым.
Платов, сам ставший в «маяк» лавы, и все ближние, переламывая бой, рванулись в гущу схватки. Схлестнулись… Вздыбились кони, зазвенела сталь… Несколько мгновений… Свалили двух-трех наиболее отчаянных. Конные турки, как по уговору, схлынули, унеслись, петляя в узких улочках…
А Арехов и Бузин уже тянули какого-то растрепанного в шитом золотом халате и картинно кинули его под копыта платовского коня, шарахнувшегося от неожиданности.
Турок вскочил, завертелся волчком, давясь от ярости, готовый разорвать оскорбителей.
– Ну, будя, тухта… Угомонись, юлдаш…
– Три пушки взяли, – показывал Бузин. – Добре мы их наваляли…
– А это кто такой? Эй, ты кто?
По-турецки или по-татарски говорили многие, почти все низовцы. Захваченный поупирался, но признался, что он – Зайнало-Гассан-паша, беглер-бей Анатоллийский, трехбунчужный паша, участник великой битвы у Рябой Могилы.
– Ого!
– Арехов, это твоя добыча. Тяни его к самому Потемкину, – великодушно повел рукой Платов и объяснил насупившемуся Бузину. – Ему чины не идут. За неграмотностью. До сих пор в хорунжих ходит. Пусть попробуют сейчас не дать!.. А ты не обижайся, я тебя тоже представлю.
Так же, налетом, взяли укрепления Паланки, городишко Белград в устье Днестра, Аккерман. В Аккермане сдавшийся гарнизон оставил 32 знамени, 52 пушки, да еще 37 нашли на судах, взятых у Аккермана. Гарнизон, по условиям капитуляции, отступил в Измаил, крепость передали Троицкому полку и всем летучим отрядом вернулись под Бендеры.
Потемкин предусмотрительно писал о Платове самой императрице, представил за многие подвиги к производству в бригадиры, каковой чин Платов и получил 24 сентября.