Суворов вернул уходившие от Измаила войска с полдороги, обещал, что будем штурмовать. Не верили казаки особо, видели по опыту, что орудия слабые, крепость же, не в пример прочим, громадная и гарнизон в ней не слабее осадного корпуса. Но с Суворовым все вроде как с ума посходили. Насыпали вал наподобие измаильского и ров копали – подучить солдат, чтоб при штурме не сробели. Подогнали маркитантов с провизией, подошли еще войска – фанагорийцы, апшеронцы[73], тысяча живописных арнаутов[74] пришла. Казакам приказали пики укоротить. Укоротили, но с сомнением. Пика хороша в конном деле, когда бег лошади неизмеримо усиливает удар. И замахиваться не надо, держи крепче, и всё, – насквозь проникает. А как с ней на стену лезть?..
Суворов же при всех этих делах с разными шуточками да с выкрутасами чуть ли не голый, в одной солдатской куртке, бегал.
Приглядывались казаки, ранее с Суворовым не служившие, прислушивались, расспрашивали и решили: «Придуряется дедок. Перед нами чудит, а к Румянцеву в Яссы по полной форме являлся и без шалостей».
Кое-кто и побаивался: «Опять на зиму глядя осада; как под Очаковом помирали, так и тут помирать будем». Но больше народу верило в штурм и победу. Тем более, что из Бендер приехали к Суворову иностранцы: герцог Фронзак, принц де Линь, граф Ланжерон, граф Роже-Дюма. Если уж эти не побоялись, за чинами и наградами приехали, то можно не беспокоиться.
Де Рибас, воспламенясь, хитро планировал сам крепость захватить в присутствии Суворова, но без его поддержки, надеялся на десант с Дуная. Кутузов же рибасовские плутни раскусил и Суворова предостерег. Ну, как тут не поверить в победу?
Через неделю после своего приезда Суворов собрал военный совет. В суворовской палатке собрались генерал-поручики, генерал-майоры и бригадиры, с Суворовым четырнадцать человек. Главные – потемкинские родственники, двоюродный брат Павел Сергеевич и племянник, генерал-лейтенант Самойлов. Важный Кутузов прикрывал в углу единственный глаз, вроде уже все решено и его не касается. Флотоводец де Рибас сидел как на иголках. Казаки, Орлов и Платов, присели рядышком; третий – Безбородко, петербургский казак из запорожцев, старше их чином, угнездился возле потемкинских родственников.
Конец ознакомительного фрагмента.