Отправившись на военный корабль, Александра Коллонтай была встречена председателем Центробалта Павлом Дыбенко. Целый час она заставила матросов слушать свою пламенную речь о неподчинении властям и реакционном смысле займа «Свободы». А потом Павел пронес Александру по трапу на катер на руках и договорился о свидании. Во время этой встречи матрос почему-то «рассеянно оглядывался вокруг, поигрывая неразлучным огромным револьвером синей стали». Он растерялся от нахлынувших на него чувств: таких прекрасных женщин, как ОНА, он никогда не встречал. И с этого дня сопровождал товарища Коллонтай во всех поездках.
Александра и сама была потрясена, увидев ЕГО в первый раз. Рослый, чернобородый, уверенный в себе… Он покорил ее с первой секунды. Тогда же она решила, что встретила человека, предназначенного ей самой судьбой.
«Это человек, в котором преобладает не интеллект, а душа, сердце, воля, энергия, – напишет Коллонтай про Дыбенко. – В нем, в его страстно нежной ласке нет ни одного ранящего, оскорбляющего женщину штриха». Что ж, для тщеславия Александры был необходим именно такой мужчина, который не только отдавал ей должное как великой женщине, но и считал ее явлением непременно высшего порядка.
Это было в апреле 1917-го. Именно тогда, хоть и медленно, но начался этот «Красный роман», растянувшийся на целых пять лет.
Очень скоро они стали привлекать всеобщее внимание своей прекрасной и удивительной любовью. Однажды после бурного заседания Центробалта они выйдут вдвоем на улицу и будут разговаривать целую ночь. Потом Коллонтай назовет эту ночь «солнечной». Они действительно не стеснялись демонстрировать свои чувства на людях.
Л. Д. Троцкий вспомнит, как они со Сталиным явились на первое заседание большевистского правительства в Смольный. Оказавшись в кабинете Ленина, где некрашеная деревянная перегородка отделяла помещение телефонистки и машинистки, оба услышали сочный бас Дыбенко: «…он разговаривал по телефону с Финляндией, и разговор имел скорее нежный характер. Двадцатидевятилетний чернобородый матрос, веселый и самоуверенный гигант, сблизился незадолго перед тем с Александрой Коллонтай, женщиной аристократического происхождения, владеющей полудюжиной иностранных языков и приближавшейся к 46-й годовщине.
В некоторых кругах партии на эту тему, несомненно, сплетничали. Сталин, с которым я до того времени ни разу не вел личных разговоров, подошел ко мне с какой-то неожиданной развязностью и, показывая плечом за перегородку, сказал, хихикая: